Венеция, Венеция, Венеция…
Геллерт не раз слышал про этот, где каналы заменяли магглам дороги. Впрочем, не только магглы. Некоторым семьям волшебников тоже по душе пришлась идея жить в домах, где двери выходили на воду, а гости прибывали на лодках… то есть, конечно, на гондолах. Как и многие, он представлял Венецию городом вечного праздника, роскошных дворцов и опрятных, залитых солнцем или фонарями улиц, но реальность разочаровывала. Маггловская война не прошла мимо этого города. Позолоченные статуи как и всё, что могло сверкать, прятались под грязно-серыми тряпками. В порту теснились уродливые, пышущие чёрным вонючим дымом громады из металла - так, по мнению магглов, должны были выглядеть корабли. Где-то хмурые люди пытались разобрать последствия последнего или, может, предпоследнего авианалёта, что-то так и оставляли - до лучших времён. Да и сами эти налёты - явление на редкость докучливое. Геллерт, как и многие другие уважающие себя волшебники, маггловской войной мало интересовался, но сложно было не замечать оглушающего воя сирены, грохота взрывов, отблеска пожаров и заслоняющих небо громоздких парящих штуковин.
Да и сама Венеция выглядела стареющей кокеткой, тщетно пытающейся яркой косметикой и броскими нарядами отвлечь внимание от морщин, вздувшихся старушечьих вен и затянутых мутной плёнкой глаз. Великолепные площади и дворцы соседствовали с узкими, грязными не то улочками, не то просто щелями между домами, щерившимися обвалившейся штукатуркой. Благоухание цветущих каналов проникало повсюду… и ещё крысы. Геллерт мрачно проследил за улепётывающим грызуном и уверенным шагом направился в противоположную сторону, туда, где узкий безлюдный проулок раздваивался на еще более узких: чтобы коснуться двух стен одновременно не требовалось даже разводить руки в сторону. Резко остановился, словно вспомнив о чём-то важном, и несколькими прикосновениями палочки трансфигурировал свою мантию в чёрный, слегка отливающий синевой сюртук с чёрным жилетом под ним. Брюки и туфли изменять не было смысла, они и без того неплохо сочетались с образом светского маггла. Рубашка… Нет, кажется, магглы носят немного не такие. Ещё прикосновение - и теперь на Геллерте была белая рубашка со стоячим воротником. Он прекрасно понимал волшебников, старавшихся никогда и ни в чем не соприкасаться с миром магглов, но для себя считал такое поведение опрометчивым. Умение минимально ориентироваться в обществе магглов, которое он приобрёл ещё в детстве и юности в родном посёлке, где жили не только семьи волшебников, уже не раз доказывало свою полезность. Вот как сейчас, например.
Теперь по одной из этих псевдоулочек он должен был попасть аккурат к чёрному ходу Палаццо Г… как там его? А, впрочем, не важно.Однако Венеция решила проделать свой излюбленный трюк: улочка-щель уперлась в один из многочисленных здешних каналов. Впрочем, тупик не был в полной мере тупиком. Влажно поблескивающее в лучах заходящего солнца деревянные мостки огибали роскошное трёхэтажное здание, упираясь аккурат в лодочную пристань, по совместительству парадный вход. Что ж, тоже неплохо.
Лениво отмахнувшись палочкой от что-то от него хотевшего маггла на входе, Геллерт прошёл в просторный холл со множеством колонн, опоясанный анфиладой второго этажа. Быстро пробежав взглядом по присутствующим и не обнаружив здесь той, кого он искал, Геллерт поднялся по широкой, устланной ковром лестнице на второй этаж. Там он на какое-то время задержался, презрительно глядя на оставшихся внизу. Нетрудно понять волшебников, считающих, что маггловская война не их забота. Но как объяснить беспечность вот этих магглов, прямо-таки раздувающихся от собственной мнимой важности? Как будто и они считали, что это не их война. А чья тогда? Ах, они собрались здесь не распускать друг перед другом павлиньи хвосты, а всего-то отдать должное искусству? Ну да, а на бал люди - что магглы, что волшебники - приходят танцевать. А вот эти конкретные магглы под искусством, очевидно, понимают напитки, колонны и общество друг друга. Выставочные залы находились на втором этаже.
Ладно, он здесь не ради них. Следующие минут двадцать Геллерт методично обходил залы интересуясь исключительно лицами присутствующих дам. Она должна быть здесь, ему бы дали знать, если бы она покинула выставку. Да и вообще без шума уйти ей бы не дали, не для того больше месяца тщательно выискивали её следы по всей Италии.
Алесса Фарина, магглорождённая волшебница, за последние полтора года сумела серьёзной головной болью для организации. Иногда Геллерту даже казалось, что если бы не эта девушка и её умение влезать в уже на первый взгляд обречённые на успех планы, перетягивать на свою сторону сомневающихся и зарождать зёрна сомнений в тех, кто доселе готов был покорно следовать приказам, Италия уже давно была бы под его контролем. В начале июля от её уже пытались устранить, но девчонка сумела улизнуть, продемонстрировав незаурядные магические способности. Сегодня, когда череда несчастливых для Алессы случайностей привела к тому, что её планы на этот вечер стали известны "Ради общего блага", Геллерт решил собственноручно разобраться с проблемой в её лице. Но для начала бы неплохо её найти.
Девушку он заметил, когда уже начал подозревать, что друзья у Алессы всё-таки верные, и всё это - часть какого-то её плана. К его удивлению Алесса была не одна. Вместе с незнакомой совсем ещё юной девушкой они что-то негромко обсуждали, стоя перед картиной. Кто она? Имеет ли она какое-либо отношение к делам сеньориты Фарина?
Некоторое время Геллерт просто ходил за ними, изображая повышенный интерес к маггловским картинам.
Геллерт с огромным уважением относился к волшебникам, способным вдохнуть в полотно настоящую жизнь. Это было даже не магией, но чудом. Одним из немногих, недоступных ему чудес, которым он не завидовал, а только лишь восхищался. И видеть все эти жалкие попытки магглов повторить то, что удавалось далеко не каждому волшебнику… Это было насмешкой, издевательством, пусть даже те, кто создавал эти картины, и те, кто вывешивали их на всеобщее обозрение, об этом и не догадывались. И было здесь что-то ещё, что заставляло до боли в костяшках сжимать палочку, борясь с желание прямо сейчас сжечь это место вместе со всем его содержимым. В них было что-то. Что-то, что приковывало к себе внимание, заставляло всматриваться в детали, а потом вдруг по-новому воспринимать всю картину целиком. И чем бы это ни было, оно не могло существовать в творении маггла.
Наверно, это всё - игра его воображения. В конце концов, он ведь не привык видеть картины-пустышки, вот его разум и приписывает полотнам то, чего в них быть не может по определению.
В несколько шагов он отошёл к статуе в центре зала и обнаружил, что девушки разделились. Одна из них задержалась у, видимо, сильно заинтересовавшей её картины, а вторая подошла к следующей. Замечательно.
Статуя оказалась прекрасным прикрытием. Он стоял перед ней, не привлекая внимания, и в то же время он мог сосредоточиться на Алессе. Палочка привычно легла в ладонь.
- Империо, - улыбнулся Геллерт.
Мгновенно повисшее между ними, знакомое напряжение. Когда-то давно он прочитал в книге по Тёмным искусствам, как автор описывал свои впечатления от Империуса “ощущение чужой воли, крошащейся под моими пальцами”. Слова эти настолько запомнились, что он действительно стал ощущать это, ощущать, как под сжимающимися пальцами левой, свободной, руки сминается воля противника. Он даже научился различать людей по этому ощущению. Кто-то был бумагой, поддававшейся первому же усилию, кто-то крошился, как высохшая, но не обожженная глина. Самыми омерзительными были люди с волей из резины. Они поддавались легко, оставляя лёгкое ощущения слизи на пальцах, но стоило ослабить давление, как они тут же возвращались в первоначальное состояние.
Алесса была словно бы из тонкого, но прочного фарфора.
Пальцы скользили по гладкой прохладной поверхности, не причиняя ей вреда и даже не оставляя следов. Не удивительно, что однажды она уже успешно противостояла Подчиняющему Проклятью. Но не сейчас. Нет, не сейчас…
Он зашипел от резкой боли, когда несуществующие осколки воображаемой фарфоровой статуэтки впились в кожу. Что произошло на самом деле? Девчонка, чувствуя, что проигрывает, попыталась не просто дать отпор, но и поменяться ролями? В любом случае, она проиграла.
Девушка, неподвижно замершая у картины, дёрнулась, сделала несколько неуверенных шажков. Затем всё увереннее и увереннее направилась к выходу. Прекрасно. На пристани её встретят, никуда она теперь не денется - в этом Геллерт не сомневался. А ему ещё предстояло разобраться с подругой Алессы. Можно ли просто оставить её здесь или следует разобраться и с ней?
Для начала можно посмотреть, как она отреагирует на исчезновение спутницы.
Теперь Геллерт отошёл от облюбованной статуи и стоял метрах в двух от заинтересовавшей его девушки, такой же посетитель выставки, как и она. Разве что палочка… Полностью машинально, не отдавая себе отчёта, он продолжал держать её в руках. Старшая палочка… Столько лет прошло, а ощущение бузины в руках, бузины, покорной ему, до сих пор вызывало приятное ощущение могущества.

Когда девушка, за которой Геллерт наблюдал краем глаза, после ожидаемой растерянности вдруг бросилась прямо к нему, он было решил, что она его каким-то образом узнала и решила напасть. Не самый разумный поступок, но от девушек в столь юном возрасте можно ожидать и не такого. Вот только, очевидно, магическую дуэль девушка не собиралась. С кулаками она что ли решила наброситься?
Все эти мысли заняли буквально несколько секунд и вышли весьма сумбурными. Результатом было лишь то, что он машинально отступил на шаг и приготовился выставить вперёд палочку, но быстро взял себя в руки. Девушка остановилась в нерешительности в шаге от него и не похоже было, чтобы она считала его виновным в пропаже подруги.
Выставка? Чудесная?
Нет ничего странного в том чтобы задать подобный вопрос, пусть даже и незнакомому человеку, но ведут себя при этом обычно по-другому. Девушка же направлялась к нему очень целеустремлённо и растерялась, только оказавшись в шаге от него. Но почему именно к нему? Что за дурацкое совпадение?
А, точно… Он опустил взгляд на палочку, которую всё ещё держал в руке, и расслабленно улыбнулся. Вот оно в чём дело. Но убирать её в карман не стал, мало ли. Да, девушка не выглядела опасной, но кто знает, что за подруги водятся у Алессы? И если она всё-таки догадывается о чём-то и сейчас просто играет в растерянность...
- Она… необычная, - с отчётливой заминкой ответил он.
Выдать положенный ответ про прекрасную выставку и собственное восхищение он так и не смог, а его настоящие впечатления стали бы очень странным началом разговора.
- Непривычно видеть картины столь неподвижными, - эту фразу он пробормотал словно бы самому себе, только говорил он при этом на явно не просто неродном, но и дававшемся ему с заметным трудом итальянском. Для девушки, кстати, язык жителей Венеции тоже родным не был. И на привычный немецкий акцент тоже не похоже.
Делать такое явное признание в принадлежности к магическому миру первой встречной девушке, никак свою волшебность не выдавшей, можно было бы счесть опрометчивым поступком, но вряд ли - необычным. Волшебники сплошь и рядом смущали умы магглов куда более откровенными и неосторожными заявлениями, а то и поступками. Да и долго думать над тем, с чего это собеседник вдруг решил упомянуть неподвижность картин, Геллерт девушке не дал.
- Я могу вам чем-нибудь помочь? -  изобразив запоздалое беспокойство осведомился он.
Девушка к нему практически подбежала, и он это очевидно заметил. Оставить этот факт теперь без внимания было бы странным.

Задумалась и не хотела побеспокоить? И поэтому она выбрала его из толпы и практически подбежала к нему? Объяснение было столь неподходящим, что даже на отговорку тянуло с трудом. Скорее, уж издевательство какое-то. Но вот вид девушки как раз говорил в пользу её слов, а не его предположений. Растерянность, чувство неловкости… Либо эта девушка - прекрасная актриса, либо она ни капли не похожа на свою подружку.
Её ответ заставил его окаменеть на какое-то время с не самым дружелюбным выражением лица, но девушка, унесённая впечатлениями, уже перенесла внимание на полотна и перемен в собеседнике могла и не заметить. Картина, нарисованная рукой маггла, не может ожить. Просто по определению. Себя он успокоил незамысловатым “показалось”, но девушка, не зная о том, ткнула в уверенность, которой, признаться, было далеко до непробиваемости. Геллерт закрыл глаза, вдохнул, убеждая себя не совершать опрометчивых поступков. Даже не столько из соображений приличия, сколько, понимая, что вспышка гнева не принесёт удовлетворения.
- Возможно, живыми их делает магия того, кто на них смотрит? - с натянутой улыбкой предположил он. Фраза на итальянском давалась мучительно долго.
Девушка производила странное впечатление. Она словно бы жила в каком-то своём мире. Не настолько своём, чтобы родственникам следовало начать беспокоиться и искать колдомедиков, но всё же…
Выслушивая поток её извинений, он не мог избавиться от навязчиво лезущей в мысли картины тепличного цветка, с которого садовники бережно сдувают каждую пылинку. Она потерялась. Геллерт, знавший о том, что произошло буквально минуту назад, прекрасно понял, что она имеет в виду, но до чего же странный выбор формулировки. Неужели играет? Только как же сложно, глядя в её, казавшиеся Геллерту огромными, глаза, поверить, что она вообще знает о том, что где-то в мире существуют ложь, лицемерие и множество куда более страшных вещей. Куда проще представить, что Алесса взялась обрабатывать этот доверчивый цветок. Возможно, рассчитывая добраться и до того, кто строил теплицу и нанимал садовников.
- Ничего страшного, - уже более искренне улыбнулся ей Геллерт. - Вы хотели... - и снова нужные слова плохо знакомого языка куда-то запропастились. Да что же это такое! Он тряхнул головой, отгоняя раздражение: - Итальянский даётся мне с трудом, - признал он очевидный факт. К слову, находись здесь кто-нибудь из его итальянских знакомых, он бы с удивлением признал, что так мягко Геллерт об этом языке еще не выражался. Как правило, причинами заминок в изучении итальянского служили ненужность языка и глупость итальянцев, придумавших себе такой нелогичный способ общения. - Но и вы привыкли говорить на другом языке, не так ли? Английский? - предположил он, вспоминая, как именно выговаривала звуки девушка.