До заседания Визенгамота малым составом осталось двенадцать часов.
Я вновь пойду по головам, против системы, которая уже который год не дает законопослушным волшебникам следовать правилам и верить в то, что система судов действует безоговорочно верно и способна служить им верой и правдой. Я смотрела на документы, полученные совой прямо из логова оборотней, и понимала, что у меня нет времени. Нет времени ни на создание правильного парирования, ни аргументации, ни защиты. Голый текст, который требовал немедленного предъявления на рассмотрения Визенгамоту. Проклиная систему слушаний дел в министерстве, я только и могла, что быстрее летающих мерлиновых панталонов писать официальное заявление от имени обвиняемого, который об этом пергаменте даже не подозревает. Как человек, который неплохо разбирается в законах, я была просто обязана вытянуть этого беднягу из передряги, которая может покалечить его раз и навсегда. Смертная казнь ему, конечно же, не грозила, но Азкабан для оборотня хуже серебра. Он там не выживет и все присутствующие на заседании это прекрасно знали. Одно обращение и молодой мистер Хэнсон не более чем хладный труп. Откинувшись на спинку своего рабочего кресла, я хаотично пыталась понять, что пропустила, когда совершала последнюю вылазку, которая была настолько «удачной», что на утро обнаружили труп. Я прекрасно помнила, что ничего более нескольких стычек зверья между собой не было, а значит, на территории запретного леса могли находиться и другие волшебники. Прикрыв глаза, я пыталась вспомнить ту ночь более отчетливо, но некоторые кадры прошлого были покрыты словно тягучей белой пеленой, не способной приоткрыть даже завесы этой тайны. Стыд, который охватывал меня в эти минуты, был не более чем реакцией организма на стресс, но такого чувства раньше никогда не когда за мной не наблюдалось. Моя праведность была практически непоколебимой, после того, как меня изменили в Дурмстранге. Там я впервые увидела оборотней. Впервые столкнулась с ним лицом к лицу, ощущая его тяжелое дыхание всем телом. Возможно, что тогда мог быть мой последний вечер на этой бренной земле, но тот представитель зараженных ликантропией только смотрел мне в глаза и рычал. Его пасть была крепко стиснута, а взгляд выдавал глубокую печаль, может даже душевную рану. Только спустя два года, я узнала эти глаза среди старшекурсников. Если на тот момент, причиной моей ужасно невнимательности могла быть молодость и страх, то как я могла теперь так ужасно ошибиться? Пропустить такой большой кусок доказательств его невиновности. И вместо того, чтобы продолжать писать защиту, я погружаюсь в собственные воспоминания снова и снова:
- Весь мой мир, заполненный или опустевший, провоцировал исключительно к отрицанию. Когда мне нужно было подниматься, я оставался в постели; когда следовало говорить – молчал; когда меня ожидало какое-то удовольствие - я его избегал. Мой голод, моя жажда, мое одиночество, моя скука и мой страх были тем арсеналом, к которому я обращался против собственного страшного врага –моей второй ипостаси. Понятно, что мое оружие не имело для мира никакого значения, а меня оно постоянно замучивало. Но страдания давали мне мрачное удовлетворение. Они доказывали, что я существую. – Его рука скользнула по моему плечу и огромная туша притянула меня к себе, захватывая в крепкие дружеские объятия. Тогда было непонятно, кому они были нужнее, ему – обиженному судьбой и мучившимся с таким проклятием – или мне, той, что так ненасытно желала теплоты и близкого человека рядом.
До заседания Визенгамота малым составом осталось семь часов.
- Рейвен, ты понимаешь, что можешь потерять место в бюро из-за своего пыла и такого неуважения к суду? – Мужчина в возрасте был ошеломлен настойчивостью девушки, которая так отчаянно пыталась прошмыгнуть к победе на этом заседании.
- Вы просто отдайте мне документы, без которых слушание не начнется, а я постараюсь все уладить. – мисс Поттер посмотрела на секретаря судьи из-под очков, пытаясь внушить то, что он не переступает закон и не будет наказан за такую оплошность. Как только пергаменты оказались в ее руках, девушка с победоносной улыбкой кинулась к себе в кабинет и немедленно приступила к работе. За два с половиной часа, она успела многое: написать прошение о его освобождении; речь защиты; отдельно выписывала доказательственные факты и проверяла юридически заверенные акты. Лазейка была, причем она лежала практически на поверхности, и Рейвен очень удивляло, что никто из представителей закона не обратил на эту зацепку внимание. Тонкие пальчики пробежались по выведенным чернилами буквам и удовлетворенно ухмыльнулась. Скрутив в руках главное доказательство его невиновности, девушка тот час трансгрессировала на Уолкен стрит двадцать девять, где собственно и находился частный дом мистера Стромберга.
- Доброе утро, могу я увидеть мистера Стромберга? – поинтересовалась заместитель у маленького симпатичного эльфа, который так галантно предложил ей войти.
- Хозяин будет с минуты на минуту, мисс Поттер, подождите его в гостиной. Чаю? – Ушастое существо забегало с возгласами о том, что в доме гостья, которую следует угостить горячим чаем с мёдом и домашним печеньем. Но как только до него донесся любезный отказ, расстроено потеребил тряпицу, которая прикрывала его нагое тело и пошел встречать своего хозяина. Как только в комнате оказался высокий статный русоволосый мужчина, девушка повернулась к нему лицом и ответила на его недовольное выражение лица, милой любезностью, что должна была заставить оборотня реагировать на ее присутствие более дружелюбно:
- Рагнар, у меня есть предложение, которое поможет Вас спасти своего подопечного и вернуть репутацию Вашему клану. – волшебница протянула мужчине сверток и попросила его развернуть. – Итак, предположительно та девушка умерла около четырех часов утра, а это значит, в данное время года, рассвет должен произойти хоть и намного позже, но с учетом лунных циклов, ваше обращение должно прекратиться в четыре утра, семнадцать минут. Расстояние между жертвой и обвиняемым было более трех километров, а это значит, что он должен был двигаться со скоростью шестьдесят километров в час, чтобы сделать попытку скрыться на таком расстоянии. Но так как обращение в человека затягивается на более долгий срок…- девушка даже не успела договорить, как оборотень перебил ее, предвкушая тот самым момент победы в этом деле. Его глаза сияли надеждой о том, что жизнь одного из самых перспективных сынов ликантропии можно спасти.
- Кого мне нужно найти? – Широкая улыбка расцвела на лице Рейвен и та только оставила маленькую записку на столе, зная, что лучше не произносить это вслух и уйти раньше, чем Рагнар узнает нужное имя.
До заседания Визенгамота малым составом осталось…не осталось времени.
- Вы опоздали мисс Поттер, ко всему прочему, вы не внесены в списки обязательных присутствующих, а значит, Вы не имеете права там находиться. – Секретарь знал, как отнесутся к ее появлению в зале и пытался это предотвратить, но враждебно настроенная волшебница только фыркнула и прошла мимо, к нужной ей двери. Толкнув аккуратно препятствие, девушка вошла в зал и оказалась под взорами двадцати участников заседания. Каждый из них, кроме троих представителей защиты, были против ее присутствия, а в глазах мистера Хэнсона показались слезы надежды.
«- Запомни Джон, если я появлюсь на твоем слушании, значит, я смогла найти лазейку, способную тебя спасти. Верь мне.»
С гордостью львицы преодолев практически всю часть зала, Рейвен подошла к левой стороне от кресла, на котором сидел обвиняемый и попросила мистера Сейна уступить ей место. Положив на, только что наколдованный, столик все нужные ей документы, девушка представилась:
- Рейвен Фрейвар Поттер, назначенная Арчером Эвермондом на должность защитника Джона Фредерика Хэнсона, с этой минуты приступаю к своим обязанностям и предстаю перед судом как второй законный представитель, наравне с Финеасом Соломоном Блэком и, тем самым, исключая обязанности в этом деле мистера Сейна.
Вступительное слово получилось довольно враждебным, стоит теперь попробовать втереться им в доверие. Я должна сделать это хотя бы ради того, чтобы потом не разразилась война между волшебниками и оборотнями. Мой взгляд коснулся незнакомого доселе мужчины. Его стан выдавал в нем аристократическую натуру, а взгляд предстал предо мной такой чистый и светлый, словно незапятнанный ненавистью других волшебников. Я знала только его имя. Знала, какую важную роль может сыграть этот человек в борьбе за жизнь обвиняемого. Оставалось только надеяться на его благоразумие и подвешенный язык.
