Былые призраки восстали,
Среди живых один мертвец,
Ну, как же, вы меня не ждали?
И кто же этот ваш подлец?

Бенджамин точно знал, куда он пойдет, как только врачи Мунго позволят ему уйти. Он точно знал, что почувствует, знал, что разделит это чувство вместе с ней. Все два месяца в Мунго тянулись бесконечной колеей магических процедур и упражнений, без которых выздоровление мужчины были бы невозможным вовсе. Поначалу боль одолевала его настолько, что слезы из глаз катились сами собой, как это бывает при неконтролируемых эмоциях или непереносимых мучениях. Флинт верил, что это его последний бой с самим собой, после которого он, наконец, будет награжден так сильно желаемым обществом Мисс Паркинсон. Ни на минуту в разум не закрадывалась предательская мысль о том, что, возможно, девушка и не дождалась его вовсе. Все-таки за те шесть лет, что ему пришлось исчезнуть из жизни всех, кого ему приходилось знать, так многое могло измениться. Увы, сознание бывает столь обманчиво в своих надеждах. Влюбленные верят в лучшее, даже, если оно совершенно невероятно и невозможно по своей природе. Будто, приняв что-то дурманящее, эти безумцы совершают невероятные поступки и кидаются в омут с головой в своей вере. Можно бесконечно насмехаться над верой других, но рано или поздно каждого постигает то, что отнимет у него самое разумное, заменив наивными мечтами.
Все же Мистер Флинт был незаурядным мужчиной во всех смыслах, тогда почему же он так легко предал аргументы, заменив их простодушной неопытностью. Наверное, слишком уж близко он подобрался к мечте, которой вожделел все шесть лет, и отказываться от нее он не собирался.
В день выписки, мужчина потребовал принести себе лучшую мантию в палату, дабы предстать перед Аннабелль в лучшем свете, насколько это вообще было возможно, учитывая все увечья, что сполна украсили его тело. Он зачесал свои волосы назад, придав им более или менее аккуратный вид. Увы, с годами они стали столь жесткими, что так или иначе, но идеальной гладкости прически добиться было практически невозможно. Впрочем, разве это было главным в сегодняшнем дне? Он взглянул в, слегка запачканное зеркало, оттуда на него смотрел человек на вид лет сорока, с взглядом уставшим, хоть и бесконечно воодушевленным. Действительно за прошедшие шесть лет, казалось, он постарел куда больше, чем пророчили года. Впрочем, не только внешность выдавала тоскливую мудрость, сам он чувствовал себя прожившим лишнее десятилетие, так много событий с ним произошло.
Свет лениво пробирался по комнате все ниже и ниже, вскоре и вовсе пропав в объятьях горизонта. На часах было ровно пять часов вечера, в палату вошли. Это была симпатичная медсестра, на вид ей было не больше двадцати трех. Каждый раз, когда она посещала мужчину, он думал, что примерно в том же возрасте ему пришлось покинуть Анни. Наверное, поэтому она и не нравилась ему, тем, что навеивала былые воспоминания и чувство вины. К тому же, каждое посещение отчего-то сопровождалось нелепыми шутками и, казалось бы, невинным флиртом. Бенджамину претило ее внимание, она виделась ему чудовищно нелепой в своих попытках охмурить взрослого мужчину. Ей было впору искать кавалеров среди своих ровесников, еще не обремененных здравомыслием и тяжелым жизненным опытом. Было в этом и что-то забавное. Не раз Мистер Флинт замечал, как в трактирах, кои он посещал, будучи на службе с товарищами в редкие свободные ночи, девушки вешались на Солдатов, точно это была самая чудная побрякушка или самая изысканная сладость. Было для них что-то особенно привлекательное образе мужчин, воюющих за их жизни. Впрочем, не стоит вникать в таинства иного пола, иначе таинства непременно станут безобразными откровениям, тайны вообще стоит раскрывать только тем, кто не подвержен тяжелым размышлениям.
Юная девушка улыбнулась, по обычаю привлекательно, но все также несуразно для мужчины. Спустя мгновение, она протянула ему какие-то бумаги, видимо, это была выписка, однако, Бенджамин был слишком увлечен фантазиями о предстоящей встречи и, даже, не взглянул на листы пергамента. Он лишь поблагодарил ее, так или иначе, Флинт был искреннее благодарен тем, кто трудился над его здоровьем, и, даже, этой, еще совсем глупой, но заботливой девушке. Улыбнувшись на последок, про себя загадав больше никогда не оказываться ни в одной из больниц, мужчина трансгрессировал.
Дом Аннабелль выглядел неизменным, за исключением, разве что, высоких деревьев, которые заметно подросли за прошедшие года. В глубине сада, стояла еле различимая разноцветная беседка, коей раньше по его памяти не существовало на участке Паркинсонов. Все было почти такое же, но бесконечно другое, этого нельзя было заметить, но можно было ощутить. 
Он прошел к крыльцу, на котором расположились, слегка засыпанные снегом цветы в горшках. Однако, они не вяли, видимо, на них было наложено заклятие, которое позволяло им прорастать несмотря на природные условия. Мистер Флинт осторожно коснулся двери сначала рукой, этот жест был похож на немое приветствие с прошлым, а секунду спустя раздалось три глухих стука.
Эти минуты стали самыми долгими минутами в его жизни, и одновременно самыми быстрыми. За дверью послышались чьи-то звонкие каблуки, и он хорошо знал, кому они принадлежали.
Дверь отварился, а вместе с тем появилась и та что отварила ее. Девушка, с самыми мягкими чертами лица, аккуратно, причесанными локонами, что нежно спадали на ее плечи, в платье, цвета сравнимого с самим небом, да и сама она была существом небесным, не иначе. Она выглядела смущенной, задумчивой и сбитой с толку. Казалось, она не понимала, что за странный мужчина явился к ней на порог. Впрочем, и он узнал ее не сразу. Конечно, ее красота все также могла свести с ума любого, кто невольно прикоснулся к ней взглядом, по крайне мере, так думалось Бенджамину, для которого не было в мире никого более совершенного. У ее глаз и на лбу появились еле заметные морщинки, а некоторые волоски на голове приобрели серебристый оттенок. Он до сих пор не верил, что прошло столько лет, пока не увидел ее. И он не мог поверить, что, наконец, видит ее.
- Анни, - его голос заметно огрубел, по сравнению с тем, который могла запомнить девушка, но после того, как он произнес имя, в ее лице что-то резко поменялось, - Я не могу поверить, что вижу тебя. Ты даже не представляешь, что со мной было. Как долго я ждал! - как только последние слова вырвались из его уст, он обхватил девушку крепкой хваткой, которая только возможна после столь долгой разлуки. Он ощущал ее так ясно, хотя и не верил в происходящее. От девушки исходил аромат апельсинов и веяло теплом. Что-то вновь расцвело в нем, ожило, забирая несчастья, заставляя почувствовать ту, что была в его объятиях.

Отредактировано Benjamin Flint (2015-01-16 09:48:12)

Года неподвластны над воспоминаниями, года не способны уничтожить, то, что ценно и спрятано в людях так глубоко, что, казалось бы, они сами готовы поверить, в то, что все забылось. Подобно хранилищу с самыми строгими стражами,  значимые воспоминания остаются неизменным, ожидая лишь, когда про них снова вспомнят, снова подожгут фитиль былых надежд, взбудоражив прошлое. Это мучает, заставляет изнывать от ран не физических, но душевных. Зачастую память восстает против нас, неистово противится нашим целям, даря лишь страдания, в том, что уже не вернуть. Но, увы, утешений заслуживают лишь те, кому в новизну их страдания, некому склонить головы в сочувственном понимания, когда уже настал срок забытья.
Он легко отпустил ее, как только та пожелал этого. Мужчина понимал, как много мыслей сейчас вертелось в голове этой молодой женщины. Отступив на шаг, он наблюдал за ее движениями, ее выражением лица, которые ясно выдавали бесконечное смятение, даже, большее, на которое мог рассчитывать Бенджамин. В ней было и счастье и горе одновременно, что, однако не удивило Мистера Флинта. Он предпочел списать все на его внезапное появление, хорошо хоть еще, девушка не упала в обморок, узнав столь животрепещущую новость. Может он и сам был сметен, и даже где-то напуган, не потому что, та, что предстала пред ним пожелала оттолкнуть его, вовсе нет. В нем теснилась тревога, а вместе с тем надежда, что вот сейчас Аннабель объявит ему о том, что любовь покинула ее, как и некогда он сам. Что нет ничего в ее светлой душе, ничего, чтобы вызвало трепет, ни его голос, ни его лицо, ничего. Ничего его не страшило так сильно, как ее безразличие. Ни тюрьма, в которой судьба пророчила ему провести всю оставшуюся жить; ни война, в которой, разве что, чудом жизнь не покинула его; ни что не могло умертвить его дух, кроме той, что стояла в эту минуту перед ним. Удивительно, как узнаются истинные ценности. То, что, казалось бы, некогда было грошом, ничего не стоящей блажью, в одночасье может стать самым исинным алмазом. Километр за километром, все острее чувствуются необходимости, неделя за неделей, душа смягчается в желании вернуть потерянное. Увы, ценности имеют свойство покидать нас, стоит только осознать, какова наша жизнь без них.
Все шесть лет он проклинал себя, за то, что согласился отправиться в ту злосчастную командировку, предпочтя собственные амбиции Аннабелль. Как не старался мужчина, но он не мог найти себе оправдания, которое смягчило бы его поездку.
После краткого предложения, он мягко улыбнулся девушке и прошел в дом, который был полон света. Теперь-то он сполна ощутил срок своего отсутствия. Казалось, все здесь было иначе, и, даже, те вещи, которые были еще до его отъезда, выглядели как-то по-иному, будто, стараясь не отставать от всеобщего стиля. Мужчина чувствовал себя чужим, тогда как ранее, этот дом казался ему самым теплым и гостеприимным местом. Где-то наверху слышался топот, отчего люстра, размеры которой едва уступали приличной рождественской елке, слегка покачивалась, тем самым позвякивая стеклянными каплями. Интерьер, как и раньше, был более, чем роскошным, во всех этих дивных картинах, развешенных по стенам; пышных букетах цветов,  каждый из которых, был свежее другого; мебели, которая непременно была заказана у самых искусных заграничных мастеров. Семейство Паркинсонов всегда умело жить на широкую ногу, не жалея трат для собственного уюта. Впрочем, как помнилось самому Мистеру Флинту, его семья не меньше заботилась о внешнем обустройстве своего поместья. Мужчина изучал каждый уголок обновленного убранство в доме, стараясь как  бы, ликвидировать прошедшие годы, хоть это было и невозможно.
Они одновременно присели на кресла, расположившиеся прямо около западного окна в гостиной. Сидение оказалось на удивление твердым, чем-то эти ощущения были схожи с реакцией Анни. Тогда как в его мыслях девушка должна была озариться бесконечным счастьем, в действительности же все оказалось несколько иначе.
- Ничего не надо, - быстро отрезал он. Неужели это было тем, что сейчас требовалось им? Чай или кофе? Все это было чудовищно лишним и неуместным.
Ее вопрос был светлым озарением, средь темени, что начала проедать его существо, однако, не дав ему промолвить и слова, Аннабелль выпорхнула с места, пропав в глубинах дома. Терпению Бена можно было позавидовать, так что дождаться возвращения удивительно стихийной девушки, ему не составило особого труда. Своим приходом она создала вихрь, уже изрядно застоявшегося воздуха, вместе с тем вложив в его руку слегка потрепанный лист пергамента.
Добрых полчаса прошло, прежде, чем мужчина пробудился от оцепенения и поднял голову. Он не знал, что думать, не знал, что делать и, даже, что говорить. Удивить Бенджамина Флинта было делом непростым, да и, практически невозможным, но слова, что были написаны на том листе, поселили в нем нечто совершенно ужасающее. Взгляд снова вперился в девушку перед ним, взгляд блуждающий, ищущий подвоха, ответов на вопросы и уничтожающей правды.
- Я жив и я куда живее тех, кто прислал тебе это извещение, - слова прозвучали холодно. Так бывало всегда, когда мужчина терял контроль над собой, когда мягкой доброжелательности желалась сухая жестокость. В эту секунду он уже наметил путь, который непременно приведет его к автору текста на пергаменте.
- Значит, уже как шесть лет я не существую для тебя…- пауза, после которой мертвая тишина повисла в большой гостиной, которая более подходила для ярких приемов, чем для таких вот серьезных разговоров, - Уже шесть лет меня нет для всего мира…Похоже, жизнь все еще продолжает радовать меня новыми поворотами.
- Я понимаю, твое горе, наверняка уже давно покинуло тебя, оттого ты так холодна. Оттого оттолкнула меня? Я расскажу тебе малую долю, того, что случилось со мной, чтобы следом услышать, что произошло, после моей «смерти». После полугода моей командировки, мне предложили участие в организации «Ради общего блага», может ты слышала о них? Волшебники, которые поставили себе цель захватить власть в свои руки. Увы, я не утрирую, милая Аннабелль, вопреки тому, что они пропагандируют, их истинные мотивы звучат именно так. Я имел глупость воспротивиться их идеям, всего за месяц до того, как должен был отбыть в Лондон, к тебе, - с этими словами, Бенджамин пододвинулся к девушке, чтобы взять ее руку в свои ладони, вглядываясь в ее глаза, ища безмолвного разрешения, - Не прошло и недели, как меня поместили в тюрьму, и, видимо, после этого тебе и пришло это письмо. Они не хотели, чтобы меня искали. Впрочем, это было умно с их стороны лишить меня всего и всех. Я поплатился за свою глупость, страдания есть заслуга никого иного, как самого страдающего. Я был ослеплен успехом и покинул тебя, совершив самую большую ошибку в своей жизни.  А когда тоска по тебе стала невыносимой плата за мою погрешность нашла меня. Так, как ты жила после этого извещения?

Мир, существующий в глубинах души каждого человека может стать в одночасье чудовищно хрупким. И уже не только касание, а, даже, мягкое дуновение ветра способно разрушить все, что хранилось годами. Взгляд поражает, точно ядовитая стрела, однако оставляя шанс прочувствовать все ничтожность, всю неизбежность чудовищной боли; слова, подобно ястребу, впиваются своей черной остротой, выуживая жестокой хваткой самый важный орган из груди; а голос, неизбежно знакомый и до невозможности изученный, точно нотная грамота для музыканта, заставляет терять ориентацию, жизнь, да и все земное в придачу. Великие писали о любви и печали, облачаю свою страсть в слова, полотна и музыку. Они находили не отдушину, но вместилище для того, чтобы поделиться с теми, кто был готов выслушать их историю. Их печаль была, точно сладкий и горький напиток воедино, одновременно прекрасна, возносящая душу до самых небес и в тоже время необычайно разрушающая, заставляя, тех, что вбирал останки боли, ощущать невообразимые муки счастья.
Некому было поведать о том, что было за маской твердого безразличия и удручающей стойкости. Казалось, сегодня, сейчас, в этот самый момент, Бен и не существовал больше. Свет, что привиделся ему, не на долгое мгновения, стремительно начал покидать его. Надежда, что так долго и упорно отказывалась отступать, сдалась, точно мужчина, который больше не в силах требовать любви от той, которая душераздирающе безразлична к нему. Сук, что гнулся все шесть лет, наконец, сломился и осыпался на землю, полную тех, других сломанных деревяшек. Он не мог позволить себе назвать это «точкой», он продолжал искать многоточие на самой последней странице романа. Разве мог он так наивно рассчитывать на то, что девушка вернется к нему через столько лет? Ответ был очевиден. Но вот на что он уж точно не мог рассчитывать это на ее брат с Бастианом, и , что важнее, как мог брат принять на себя утешение его возлюбленной.
Бенджамин отлично помнил последнее письмо Аннабелль, которое он получил, прежде, чем попасть в тюрьму. Будучи талантливым писателем, он вообще имел весьма долговременную память, поэтому, практически, каждое ее письмо сохранилось в его искалеченной памяти. Но, все же, те строки, что стали последними запомнились ему больше других, они въелись в его сознаний, раздаваясь эхом день ото дня. «Когда ты вернешься, я осыплю тебя миллионами поцелуев,
Твоя, Анни.». Однако, подобно самому плохому сценарию, их встреча произошло разительно иным образом.
Мужчина вскочил с места и рука девушки тот час выпала из его теплой хватки. Он взглянул на нее по-иному, будто не узнавая в ней ту самую Аннабелль Паркинсон. Впрочем, так оно и было, теперь это была сама Миссис Флинт, ставшая вовсе не его супругой, а его невесткой. Его передернуло. Слова девушки уничтожили в нем ничтожные остатки спокойствия. Все в нем выло, и не было ничего, чтобы могло привести его в чувство. Разве что, если бы Аннабелль сказала, что все это всего лишь шутка, но, увы, даже в магическом мире подобное волшебство было на вес золота.
- Черные краски.. - протянул мужчина, прохаживаясь то в зад, то вперед, - Неужели Аннабелль? Знаешь, что такое черные краски? Это когда, ты вот-вот должен снова почувствовать прикосновения своей любимой, взглянуть в ее глаза, ощутить мягкость ее кожи, но ты неподвластен над своими желаниями. Более того, - повысив голос, проговорил Бен, - Тебя лишают всего, абсолютно всего. Но потом, луч надежды снова озаряет твое существо. А знаешь, что хуже всего, Аннабель? Несбыточные надежды. Нет ничего хуже. Нет ничего более разрушительного. Я был обречен на бесконечную разлуку с тобой, все еще томя себя надеждой, что ты ждешь. Если бы я знал, что ты так быстро найдешь себе утешение. Если бы я только знал, я бы не стал бороться, к чему борьба ради борьбы. Не правда ли? - он поник. Или, вернее, стал выглядеть еще более мертвенным, чем минутой ранее, бледность настигала его столь быстро, сколь быстро губительные размышления касались его разума. Все это было чудовищных результатом его действий, и разве имел он право винить ту, что некогда горевала по нему. Но что-то, что было неподвластно ему в минуты беспредельного отчаянья, не давало мужчине остановиться, не давало смягчить хватку и просто оставить ту, что не стала его женой.
- Сын? – смех вырвался непроизвольно, он просто не смог сдержаться, так это было нелепо и смешно, будто и вовсе все это происходило не с ним, - Скажи, зачем ты вообще пустила меня на порог? – он и сам не знал к чему вообще был этот вопрос. Как будто он смог бы отступить от нее в минуты новой, первой встречи, - Прошу тебя, я не хочу слушать все это. Разве ты не понимаешь, как жестока сейчас ко мне? Ты хочешь, чтобы и я ощутил ту боль, что прибывала с тобой?. Твой сын и Бастиан. Они сейчас здесь, верно? – с этими словами взгляд его устремился в потолок, будто там он мог увидеть что-то, кроме безупречной белизны. Он намеренно не назвал ее первенца по имени, Бен и сам не понимал почему, но это ему было неподвластно, точно это было последним шагом, чтобы навсегда отпустить ту, прошлую Аннабель Паркинсон.

Отредактировано Benjamin Flint (2015-01-19 23:57:49)

Ее слова отражались звоном в ушах, будто это и вовсе был тяжелый молот а не мелодичный, приятный голос. Она, подобно палачу, казнила его, за все провинности, грехи, прошедшие слова, все это нашло отклик в жестокой реальности. Впрочем, он был непоколебим, он слушал все, что томилось в ее души долгие годы, стараясь не перебивать  и не срываться с места, чтобы навсегда покинуть дом, некогда ставший обителью их счастья. Может быть на пару минут, он, даже, забыл о том, что находится сейчас в обществе Миссис Флинт. Тому послужил мимолетный взгляд на картину, точно позади Аннабелль, который заставил мужчину забыться. Женщина, на ладонях которой были яблоки и апельсины. Ее взгляд был преисполнен печалью, и печалью столь глубокой, что ничто кроме изумрудных глаз не выдавало ее истинное состояние. Художники ли переняли этот занятный прием с людей или наоборот? Так или иначе, волшебники или магглы, активно использовали этот , казалось бы простой выход из трудных ситуаций.  Пряча все прискорбные мысли в тайнах своего сознания, оставляя на поверхности лишь взгляд приправленный горькой печалью. И будь каждый столь же наблюдателен, как и Мистер Флинт, люди непременно бы испытывали либо ненависть к тому, кто вносит негативные думы в их размеренные счастливые дни, либо жалость, не имеющую под собой никакого исхода, кроме смехотворной сердобольности. Увы, маски это игра не слишком полезная, и, что куда более важно, опасная. Стоит помнить, что стабильность порождает привычки, так что скрываемая печаль, легко может стать и скрываемым счастьем, да и, в целом, сокрытием того, что укрывать просто нельзя.
Так и Бен привык принимать, все, что выпало на его долю с исключительной стойкостью, которой, впрочем, он просто не мог быть обделен, будучи бывшим военным. Он глядел в ее глаза, выискивая там отражение той любви, что была в ней шесть лет назад, но она, будто стала для него закрытой книгой, тогда как раньше, все читалось необыкновенной простой. Может проблема была лишь в Бенджамине, в его восприятии этой новой фигуры в его жизни, а может и вправду спустя столько лет, девушка изменилась настолько, что прежним осталась лишь ее неизменная красота.
- Ты ждала, конечно, - медленно процедил Бен. Это не было уколом от него, не было претензией или сарказмом. Его тон мог звучать грубо, но только оттого, что все его мысли были отвлечены на то, как решить проблему, которая встретила его в Лондоне. Все, что мужчина знал это то, что он не может оставить ее, - Все понятно и закономерно. Я разгорячился, прости, Аннабелль. Наивно было полагать, что ты до сих пор одна. Одиночество оно не для дам вроде тебя, уверен не один мужчина хотел быть твоим женихом. И я бы принял, если бы вышла замуж за кого угодно, но почему Бастиан? Объясни почему ты вступила в брак с Бастианом? Неужели ты не могла найти обходные пути? - ему и вправду было необычайно любопытно узнать, почему, некогда его невеста, выбрала себе в мужья человека столь приближенного к нему. Неужели она не понимала, что это ее самый жестокий поступок по отношении к нему, даже, будь он уже глубоко под землей. Бен хорошо помнил, как смотрели на нее всякие юнцы на приемах, а это без труда позволяло сделать ему неутешительный вывод, - Может это месть? - как бы он не знал Аннабелль, как бы не доверял, как бы не был уверен в ее славном нраве, эта странная мысль не могла не посетить его. Виной тому могло быть и безумие, которое коснулось его души, как только Миссис Флинт поведала ей о том, что он пропустил, а может всего лишь сомнения, в том, что девушка все еще та, кого он оставил когда-то.
Хотела, чтобы услышал от нее. Как это было правильно, как это было справедливо. Но разве имело значение, кто ему расскажет о счастливом браке его брата и "невестки".  Разве новость стала бы звучать как-то по иному? О, нет, он мог всего на всего лишь так и не увидеть лица своей возлюбленной, не вспомнить того, что он и вовсе забыл за длинный срок, и, может, тогда расставание не было бы таким жестоким.
- Это не то, что я хотел услышать. - коротко произнес Мистер Флинт.
- Я не хочу отнимать у тебя время с сыном. Наверняка, после моей смерти ты особенно ценишь время, проведенное с любимыми. А брат, уверен и вовсе не будет рад гостю, имевшему виды на его супругу. Однако, странно. Только ты и Бастиан знаете о том, что я жив. И пока я не нашел правильного объяснения тому, почему ты узнала об этом только сегодня, хотя я уже не один месяц прибывал в больнице Святого Мунго. Впрочем, он мог подумать, что ты стремглав бросишь в мои объятия и распростишься с ним. Даже, если так, он ошибся, верно? - его взгляд был жесток и уверен, вожделевший ее ответов, которые, пока служили ему только лишь разочарованием.

Отредактировано Benjamin Flint (2015-01-26 17:45:26)

На прощанье касанье,
На прощанье слова,
Но в прощаньях еще общенье,
О котором расскажут глаза.
Он слышал за окном разговоры, смех, детские крики, в общем, все, то, что было присуще городу, живущему своей жизнью. Жизнью полной, где-то бесцеремонной и отвязной, но в действительности же насыщенной, и, что самое главное, наполненной. Ничто не изменилось ни для кого в этом дне, кроме двух людей, ритм города диктовал свои условия и люди послушно выполняли их. Никому из них  не было известно, что с того света вернулся некогда известный писатель - Бенджамин Флинт. Мужчина был уверен, что выступи он хоть на главной площади с самой яркой речью и в самых искусных одеждах памяти зрителей не суждено было быть затронутой воспоминаниями о публичной фигуре в прошлом. Однако, волнения по этому поводу едва ли касались разума Бена. Ему стоило задуматься о более важных вещах. Например о том, как должна сложиться его жизнь в будущем, в полном одиночестве или в браке с нелюбимой, но уважаемой женщиной. В отдалении ото всех, кто был ему дорого и кому когда-то был дорог он. Наверняка сестра уже давно нашла себе подходящую пассию, а, если и не нашла, то старший из Флинтов наверняка сделал все, чтобы дочь не осталось постыдно незамужней в свои годы. Брат, которого он всегда считал своим близким другом, не станет жаловать гостя, который имеет, едва ли, дружеские чувства к его супруге. И, наконец, Уоррен Флинт, мужчина, о чьей смерти, Бен мог только молить. Он надеялся, что хотя бы семейное поместье окажется в его распоряжении, все же светлые пятна были необходимостью в его существовании.
Бенджамин просунул руки в карманы, будто пряча и самого себя в этих зажатых кулаках, скрываемых за тканью. Он нащупал старую пачку спичек, которая забавным образом попала в новую мантию. Видимо, мужчина машинально захватил ее, ведь эта маленькая пачка не раз спасала его, то от неминуемой мерзлоты, то от ужасающей печали, а бывало, даже и от скуки, когда Бен подносил очередную спичку к камору, успевшему вкусить алой жидкости. Подобно волшебной палочке, маленькие, тонкие деревяшки служили спасением для магглов. Во истину волшебники имели куда больше могущества и возможностей, но разве не это делало их более ограниченными. Не способными мыслить широко и объемно, ища миллионы путей, вместо одного единственного и очевидного. Мужчина считал, что магглы весьма разумны, раз способны , казалось бы из воздуха, придумывать и создавать совершенно новые возможности. Их преимуществом был ручной труд, в то время, как волшебники, лишившись волшебной палочки, были обречены на погибель.
Что-то зародилось в нем сегодня, скорее всего это было недоверие к брату, которое стремительно набирало обороты. Слишком странно все выходило, слишком удачно складывалось, но только для одного человека в семье Паркинсон-Флинт. Однако, Бенджамин Флинт не имел право на такую роскошь, как подозрения, уж больно многое он упустил, чтобы разбрасываться родней.
- Замолчи, - голос мужчины прогремел, точно самый раскатистый гром, после которого следует яркая вспышка грозы. Так и сам он с трудом сдерживался, чтобы не взорваться. Он метался меж желанием обладать Аннабелль, и сжечь дотла дом, в котором она обрела счастье без него, вопреки ему. Зверь дремал, но сон его был чрезвычайно чуток, - Я не желаю слушать, о том, как чудесен твой муж! - ярость, что пылала в его взгляде, была легко направлена на девушку, - Но все же, ты поступила весьма хитро, выбрав именно моего брата. Увы, лишаться половины своей семьи мне совсем не хочется.
- Сильная любовь... - пробурчал мужчина вслед за словами Миссис Флинт. Он поднес руку к гладковыбритой щеке, на которой расположился небольшой чуть потемневший шрам. Не следя за собой, его пальцы застыли на этом шраме, впрочем, как и он сам, слушая девушку, стоявшую перед ним. Сотни воспоминаний проносились в его сознании, не слишком хороших, не слишком плохих, все, то, что было прожито с ней и без нее. А что было там в ней, наверняка оставалось что-то безмолвное, что никогда не произносилось и так и не будет произнесено. Бен знал, как сильна та, что некогда принадлежала ему, когда девушка поставила на первое место его амбиции, уступив собственной любви. Он знал, насколько та жертвенна и непоколебима, но он не знал, что еще родилось в ней, после его ухода.
- Он не ошибся? - вопрос, не требующий ответа, вопрос, изживший себя, стоило только ему быть произнесенным. Некое безумие проникло в Бенджамина, еле заметное, но незаметное для Белль. Все, что было произнесено после мужчина проигнорировал с завидным мастерством. В его голове уже рождались самые разнообразные варианты, при которых он снова сможет быть вместе с девушкой из его прошлого.
Мистер Флинт не хотел, да и не умел медлить, если желал чего-то так страстно и так долго. Он оказался возле девушки так быстро, что та, казалось, потеряла дар речь от столь неожиданного порыва. Крепкая хватка сомкнулась на талии Аннабелль, ей некуда было бежать и некого звать, если она не хотела испугать своего маленького сына. Впрочем, он и не думал, что она захочет вырываться или препятствовать его действиям, поэтому он тот час прикоснулся губами к бесконечно теплым и родным губам Миссис Флинт, которая являлась вовсе не его "Миссис Флинт". Поцелуй стал тем теплеющим гладком целительного напитка, не для тела, но для души. Точно все шесть лет обернулись в пыль, будто он держал в объятиях все ту же Аннабель, которой было всего двадцать два года и которая не была обременена обязательствами перед мужем и сыном.
- Ты должна бросить его, - он все еще не отпускал хрупкую девушку из своих рук, точно, боясь, что она вот-вот ускользнет.

Отредактировано Benjamin Flint (2015-02-04 12:10:32)