В течение дня, последовавшего после покушения, Геллерт аппарировал так часто, что к вечеру характерное ощущение протягивания через игольное ушко появлялось само собой, стоило только закрыть глаза. Или даже не закрывать, а просто расслабиться. Апогеем стал момент, когда, прямо во время разговора с Августином, Геллерт отвлёкся лишь, как ему показалось, на мгновение, а потом обнаружил себя неподалёку от поместья Нотта. Он уже успел побывать здесь сегодня. Тогда, аккуратно проверив на прочность окружавшие дом щиты, он отступил. Защитные чары были хороши. Быть может, достаточно хороши, чтобы предположить, что Нотт имеет глупость отсиживаться там, где-то за тёмными окнами этого особняка, но только если бы Кантанкерус скрывался от кого-нибудь другого. Не мог же он всерьёз рассчитывать таким образом спрятаться от Гриндевальда? Скорее всего там, за этими щитами, его ждала лишь какая-нибудь пакость, оставленная в расчёте на то, что он в приступе ярости полезет напролом. Может быть, и письмо Нотт прислал с этой же целью? А ведь, знай он в тот момент, куда лезть, полез бы без колебаний…
- Это Британия? - просто спросил Августин, явно впечатлённый дальностью перемещения.
Вена лежала где-то на пределе дальности аппарации, если не за ним, и в адекватном состоянии Геллерт и сам предпочёл бы портключ или несколько скачков.
Он мрачно кивнул, разглядывая особняк. Августин наверно машинально попытался удержать его, но вместо этого сам оказался утянут при аппарации. Обратно они возвращались портключом, созданным Гартвигом. Только вместо кабинета в Министерстве, где они были до неожиданного перемещения, Геллерт теперь обнаружил себя в одной из гостевых комнат в доме австрийского министра, а сам министр с крайне наглым выражением лица как раз заканчивал накладывать на помещение анти-аппарационные чары. От посланного ему вслед проклятия, Августин успел укрыться за дверью.
Только утром Геллерт решил, что на полученное от Кантанкеруса письмо неплохо и ответить. Хотя бы для того, чтобы удовлетворить своё любопытство и узнать, что же господа идеологические противники потребуют в качестве платы за освобождение Уилкиса и Баркли. Нотт писал по-немецки, Геллерт отвечал по-английски.
“Уважаемый мистер Нотт…”
Лист пергамента вспыхнул и за несколько мгновений осыпался пеплом ещё до того, как просохли чернила.

“Мой дорогой Джон Локк,
Признаю, ваш неожиданный уход огорчил меня. Герр Эринген, в чьём доме вы провели прошлую ночь, также выразил сожаление по поводу того, что не успел встретиться с вами лично. Тем не менее он благодарен вам за обнаружение бреши защите его дома и намерен решить эту проблему в ближайшее время. Впрочем, пока этого не произошло, вы можете пользоваться уже проверенным вами способом связи. Или придумать любой другой. Уверен, в случае необходимости, вы без труда найдёте людей, способных передать мне ваш ответ.
Я же признателен вам за то, что вы обратили моё внимание на некоторые аспекты британского менталитета. Не могу сказать, что согласен со всеми вашими предположениями, но ваши слова и поступки, а также предшествующие события натолкнули меня на некоторые размышления, хотя многое и осталось непонятным. Что ж, очевидно, мне ещё многое предстоит узнать об особенностях Альбиона и его жителей. Как и им - обо мне.
Лично вам же мне бы хотелось задать ещё один вопрос. Как далеко вы готовы пойти ради своего увлечения? Из ваших слов я понял, что вы стремитесь разнообразить образ жизни, доставшийся вам вместе с фамилией, но что вы станете делать, когда продолжение игры потребует от вас отказа от всего, что к ней не относится? Даже если вы сочтёте этот вопрос слишком личным, чтобы отвечать на него, я бы настоятельно советовал вам задуматься над ним. Возможно, принимать окончательное решение вам придётся раньше, чем могло бы показаться.
Говоря о делах более насущных, дорогой Джон, меня беспокоит длительное отсутствие двух известных вам моих друзей. Насколько я могу судить, вам об их нынешнем местонахождении известно больше, чем мне, и я готов ознакомиться с вашими предложениями касательно их дальнейшей судьбы.
С надеждой на новую встречу,
Геллерт”.

Он не беспокоился по поводу упомянутой в письме фамилии Ольдвига. В конце концов, о лояльности нынешнего главы немецких хит-визардов не знал только ленивый, а расположение особняков чистокровных семейств никогда не было большим секретом.
Кантанкерус ограничился тем, что сложил пергамент, Геллерт же предпочёл использовать конверт, на котором написал лишь имя и фамилию адресата “Джон Локк”. В порыве неожиданного вдохновения он уже было собрался оттиснуть на запечатывавшем конверт красном сургуче печать австрийского министерства - далеко за ней ходить не надо было, но столь же неожиданно передумал и, пошарив в ящиках не своего письменного стола, выудил небольшую деревянную шкатулку. Там, на бархатной ткани лежала другая печать - ещё совсем новая, охотно делящаяся запахом покрывавшего её лака. Геллерт с мечтательной улыбкой на лице повертел её в руках и с преувеличенной тщательностью поставил оттиск. В этот момент он сам себе напоминал ребёнка, который не утерпел и развернул рождественский подарок раньше времени. Но почему бы и нет? Геллерт Гриндевальд всегда с пренебрежением относился ко всякого рода правилам и условностям.
На красном сургуче теперь красовалось изображение двух касающихся кончиками волшебных палочек на фоне земного шара. На месте их соприкосновения  рождалась четырёхконечная звезда и - на оттиске это было едва заметно - её нижний луч по какой-то прихоти художника оказался длиннее других, рассекая образованный палочками треугольник на две равные части. Всё вместе вполне очевидным образом напоминало символ Даров Смерти. Тем, кто был знаком с этим символом, разумеется.

Минуту спустя Геллерт уже собственноручно опускал письмо в ящик на Харли-стрит, а доставшееся от Нотта воспоминание вызывало острое ощущение дежа вю и заодно будило успевшую приутихнуть за вчерашний день злость.

Отредактировано Gellert Grindelwald (2015-02-26 23:30:22)

Письмо от Кантанкеруса Геллерт забрал, заглянув в гости к Эрингену. Без колебаний развернув пергамент прямо на глазах у Ольдвига, он обнаружил, что стал объектом очень неодобрительного взгляда. Право слово, мадам Крэбб на него, сидящего на столе, смотрела благожелательнее.
- Ольдвиг, я не сомневаюсь, что вы уже проверили это письмо всеми известными вам способами. В таких вопросах я полностью на вас полагаюсь, - заверил его Геллерт, когда понял, что тому так не нравится.
Убедившись, что направленный на него взгляд стал менее неодобрительным, Гриндевальд дезаппарировал. Письмо он читал уже сидя на скамейке на берегу Адриатического моря. С погодой он немного прогадал, январь в Задаре был, конечно, теплее января в Кёльне, но комфорт себе пришлось обеспечивать магией. Добравшись до подписи, Геллерт отложил пергамент в сторону, и ещё какое-то время медитативно вглядывался вдаль, в виднеющиеся на горизонте очертания одного из многочисленных здешних островов. Хотя вспыльчивость Гриндевальда была известна многим из тех, кто с ним сталкивался, её всплески всегда требовали наличие какого-либо объекта гнева. Привычки кричать в пустоту, взрывать оказавшиеся поблизости здания или убивать старательно обходивших занятую им скамейку магглов у него не было. Вот будь здесь Нотт…
Он снова поднёс к глазам письмо, перечитал, на этот раз стараясь обращать внимание только на общий смысл. Угроза предоставить широкой общественности некую, вероятно представляющую его в неприятном свете, информацию скорее интриговала, чем настораживала. Было интересно, что они там такое отыскали, до чего никто другой ещё пока не додумался, тем более в Европе.
Требования о выкупе, если это можно так назвать… Очень хотелось спросить, этот загадочный друг сам верит, в то что Гриндевальд хотя бы гипотетически может согласиться на подобные условия? Мало того, что такой законопроект был сам по себе возмутителен, так ещё и участие Геллерта в его принятии, каким бы косвенным оно ни было, могло бы нанести более серьёзный урон его репутации, чем любая “ценная информация”, которую только мог изобрести Нотт. Это определённо похлеще, чем нашумевшая выходка Малфоя, неожиданно выступившего в поддержку магглорождённых.
Геллерт снова отыскал взглядом описание нового закона, отстранённо перечитал. Просто удивительно, что раньше такая простая мысль не приходила ему в голову. Может, дело в том, что он плохо представлял себе размах британского движения в поддержку магглорождённых? Впрочем, а кто сказал, что он хорошо представляет его сейчас? Если подумать, то за всеми известными ему случаями столкновения с Равенством Крови с равным успехом могла стоять как мощная организация с контактами за рубежом и своими людьми в самых неожиданных местах, так и горстка энтузиастов при условии их достаточного разнообразия и удачливости. И Нотта во главе этой горстки.
Ответ Геллерт писал уже в Вене, снова заняв министерский стол.
“Мой дорогой Джон,
Если бы опыт тянущихся через века неудач считался достаточной причиной, чтобы не подступаться к проблеме в очередной раз, весь наш мир уже давно и надёжно застыл бы в своём развитии. Мне казалось, что вы это должны понимать. Вы поставили перед Ольдвигом интересную задачу, а будет ли стоить её решение того, чтобы мириться с вызванными им неудобствами, уже отдельная тема для разговора. Но даже если решение окажется слишком сложным, уверен, герр Эринген сможет найти пользу и в самом процессе его поиска.
Впрочем, похоже, среди ваших знакомых тоже имеются любители ставить достижение результата выше самого результата. Иначе к чему прилагать значительные усилия ради того, о чём можно было бы просто спросить? Уверен, что людям, которые стараются узнать обо мне многое, не составило бы труда найти способ связи. В противном случае, у меня возникают некоторые сомнения в их способности решить поставленную задачу.
Однако, хотя я обычно не имею ничего против того, чтобы ответить интересным людям на занимающие их вопросы, предоставление широкой общественности ценной и, вероятно, частной информации кажется мне невежливым. Или это ещё одна из британских традиций, с которыми мне предстоит познакомиться? Как думаете, мне следует её поддержать?
Ваша теория, конечно, интересная, и не составляет труда понять, на каких моих словах вы её основали, но подписываться под вашим художественным пересказом я бы не стал. И не только потому, что среди ваших соотечественников, как выясняется, принято не делить информацию на персональную и общедоступную. Порой любопытно увидеть, как собственные слова преображаются, пройдя через призму чужого восприятия, и ваш рассказ об одном из мировых лидеров позволяет больше понять о вас, чем о нём. Возможно, мои выводы слишком поспешны, всё-таки наше знакомство было весьма краткосрочным. И тем не менее, мне кажется, что, несмотря на всю вашу нелюбовь к устоям общества, в котором вы выросли, вы переняли от него гораздо больше, чем пытаетесь показать. Как вы думаете, ваши нынешние друзья понимают это или искренне считают вас частью своего мира?
К сожалению удовлетворить вашу просьбу я не могу. Никогда не замечал за собой талантов к прорицаниям, так что если вы желаете приоткрыть завесу будущего, то вам стоит обратиться к кому-нибудь другому. Но мне странно слышать, что вы связываете окончательность решений со внушающим вам ужас болотом. На мой взгляд, аромат болота витает над тем, в чьей жизни их не бывает. Когда самым важным выбором в жизни человека становится расстановка кресел в гостиной или количество бутербродов за завтраком, это ведь и есть та самая надёжность и стабильность. Конечно, даже такой выбор несёт небольшой оттенок непоправимости, но называть это “окончательным решением” было бы… нелепо? Как бы то ни было, я уверен, что любое действительно важное решение неизбежно становится окончательным в тот момент, когда перестаёт быть решением и становится действием. Наверняка, вы принимаете их регулярно, и всё, что я хотел, это напомнить вам, что в скором времени вы окажетесь перед новой развилкой. Но вы ведь и сами вряд ли считаете, что, поправив здоровье в родительском доме, сможете как ни в чём не бывало вернуться к прежнему образу жизни, не так ли?
Должен заметить, гостеприимство вашего друга достойно лишь восхищения. Столь трогательную заботy о чужом отдыхе сейчас сложно найти. K сожалению, я вынужден его разочаровать: моё влияние не простирается так далеко. Вы наверняка и сами знаете, я только недавно начал знакомство с вашей интригующей и загадочной родиной, а, как вы упоминали, подданные Британской Короны отличаются изрядной консервативностью. Однако даже располагай я необходимыми возможностями, при всём моём восхищении вашим другом, я бы не смог удовлетворить его просьбу хотя бы из уважения к вашим соотечественникам. Разве могу я собственноручно подталкивать Британию к столь радикальным и опрометчивым шагам? Как можно обязывать руководителей тратить своё время и силы на тех, кто не может удовлетворить их профессиональным требованиям, в ущерб более подходящим и перспективным специалистам? У меня сложилось впечатление, что ваши друзья стремятся к обществу, где все слои населения имеют равные права и возможности, вы же - точнее ваш неизвестный мне друг - сейчас говорите о том, чтобы предоставить магглорождённым ничем не обоснованные привилегии.
Вы верно заметили, что магглорождённые хуже других адаптированы к жизни в нашем мире, но почему вы решили, что нам нужно прилагать усилия, чтобы сделать наш мир более подходящим для них? Разве не логичнее предположить, что это им, приходящим извне, следует изменять себя и свои взгляды, если они хотят стать частью нашего мира? И с благодарностью принимать то, что мы можем им предложить.
Уверяю вас, господа, пользующиеся сейчас не знающим границ гостеприимством вашего друга, полностью разделяют эту точку зрения, и с моей стороны было бы проявлением крайнего неуважения прервать их непредвиденный отпуск подобным пренебрежением их взглядами.
Столкнувшись со столь впечатляющей привязанностью к гостям, я теперь даже сомневаюсь, что могу предложить вашему другу что-нибудь равноценное. Да и стоит ли? К чему нарушать идиллию?
Позвольте полюбопытствовать, что за британский род вы упомянули? И о каком гербе идёт речь? Крайне любопытное совпадение. Не могли бы вы рассказать подробнее: я не очень хорошо знаком с историей магической Британии. Думаю, мне стоит поинтересоваться у художника, что же служило ему источником вдохновения. Ответы же на остальные свои вопросы вы сможете получить в ближайшем будущем...
Если будете достаточно внимательно следить за распространяемыми в Европе материалами.
С наилучшими пожеланиями,
Геллерт."
Какое-то время Геллерт ещё раздумывал, не стоит ли самому предложить что-нибудь в обмен на Уилкиса и Баркли, но наглость требований позволяла остановиться разве что на подарочном наборе сладостей из берлинского "Приюта Сладкоежки". Будь это разговор в живую предложение наверняка было бы озвучено, но письмо давало время для размышлений. К тому же, стоит ли давать в руки противнику написанное им письмо, где он оценивает своих сторонников в коробку сладостей, пусть даже и подарочную?
Это письмо было адресовано и запечатано так же, как и прошлое. И отправилось оно в тот же почтовый ящик, с той лишь разницей, что в этот раз Геллерт предпочёл не попадать в поле зрения возможных наблюдателей, переместив конверт в ящик с помощью магии. В прошлый раз он был всё ещё достаточно зол, чтобы не только не опасаться засады, но надеяться на неё. Сейчас же здравый смысл оказался более убедительным.

Ответа от Нотта не было несколько дней. Геллерт даже успел подумать, что, получив отказ, в РК решили не тратить больше времени. В общем-то, это было глупой догадкой. Во-первых, вряд ли кто-нибудь в здравом уме мог всерьёз рассчитывать, что Гриндевальд согласится на те требования. Во-вторых, даже если верхушку РК составляли исключительно личности с весьма своеобразным взглядом на мир, РОБ и лично Геллерта, сложно было поверить, что сам Кантанкерус сумеет воздержаться от комментариев.
Как оказалось, мистер Нотт пошёл гораздо дальше, чем просто высказывание своего мнения. Упоминание Батильды, особенно в одном абзаце с веритасерумом, стало для Геллерта неожиданностью. Он даже не мог сказать, какими именно неприятностями это может грозить, просто растерялся. Хотя казалось бы, что тут неожиданного? Нотт ещё в прошлом письме спрашивал про его родственников в Британии, а то, что этот человек имеет доступ к родословным магических семей и умеет в них ориентироваться, он узнал ещё во время их встречи.
И всё равно Геллерт предпочёл в первую очередь сосредоточиться на условиях обмена. И тут выходило, что либо автор этого предложения - был ли это Нотт или кто-то ещё, Геллерт не знал - плохо понимал, кому его адресует, либо не горел желанием прийти к согласию. Ведь казалось бы, что может быть проще, чем просто назвать цену за свободу его людей? Наверно, Геллерт бы согласился без дальнейших торгов и даже от больших щедрот к господину Мелифлуа добавил бы ещё и его супругу. Или это и так подразумевалось? Неважно. В любом случае, плата за Уилкиса и Баркли казалась не только приемлемой, но ещё и интересной…
Но вот обязательно было угрожать? И ладно бы заложникам, так ведь нет, ему! Геллерт ненавидел, когда ему ставили ультиматумы. Желание если и не проложить собственный путь вместо предложенных, то хотя бы выбрать тот, который противник меньше всего ожидает, становилось практически физической потребностью. Быть может, он ещё задумался бы над разумностью своих действий, иди в письме речь только об обмене, но угроза публичного обвинения в шпионаже, угроза обнародования чего-то там с доказательной базой и Годрикова Лощина на десерт - это было слишком.
План действий сложился за считанные минуты, и в дальнейшем Геллерт лишь методично уточнял детали. Его письмо тоже задержится на какое-то время. Но ответы Нотт и РК начнут получать раньше.
Первым делом Геллерт посетил Нурменгард и отдал ряд распоряжений относительно супругов Мелифлуа, а заодно и убедился, что они вообще живы и - в пределах погрешности - здоровы.
Следующее - воссоединение г-на Мелифлуа с семьёй. Вы ведь этого хотели, мистер Нотт? Геллерт рассудил, что под семьёй понимался в первую очередь сын, хотя бы потому что с остальной семьёй упомянутый господин воссоединяться не спешил, даже когда у него всё ещё была такая возможность. Ренье Мелифлуа предстояло стать жертвой похищения, максимально приближенного к реальности. Геллерт не знал, следят ли за молодым человеком. Всё-таки раз РК заинтересовалось его отцом - очевидно, видя в нём героя, несколько лет ведшего повстанческую деятельность в стане врага, - могли обратить внимание и на сына, а рисковать прикрытием Ренье он не хотел. Где ещё найти такое удивительное сочетание внешней непричастности или даже враждебности, под которой скрывалась безграничная преданность? Разбрасываться таким ценным ресурсом было бы глупо.
Итак, по сценарию, Ренье Мелифлуа хоть и принимал некоторые меры предосторожности, уже довольно долгое время находился практически в руках у Гриндевальда. Один из коллег Мелифлуа-младшего оказался непозволительно неосторожен и уже некоторое время пребывал под действием Империуса и был готов в любой момент подсунуть товарищу портключ. И вот теперь, получив “подтверждение” связи Ренье с Равенством Крови, а заодно банально разозлившись, Геллерт решил воспользоваться давно заготовленной возможностью. Двое членов РОБ, уверенные в серьёзности акции, получили имя находившегося под Империусом волшебника и задание доставить Мелифлуа к гостеприимному Ольдвигу, откуда его уже должны были переправить в Нурменгард. Правда, между этими двумя пунктами затесалась продолжительная и продуктивная встреча Ренье и Геллерта, но к чему эти незначительные детали?
Далее - Уилкис и Баркли. Для начала пришлось отправить людей в дом к мистеру Уилкису за любым, пригодным для обротного зелья, компонентом. Без приключений однако не обошлось. Геллерт мог с полным правом гордиться собственной предусмотрительностью, побудившей его выдать отправленным магам по безделушке с наложенными Протеевыми Чарами на случай неожиданностей, которые в итоге застали Геллерта аккурат во время разговора с Ренье. Когда он, а спустя полминуты ещё и Ольдвиг с парой своих подчинённых, появились в доме Уилкиса, оказалось, что в роли неожиданностей выступали несколько, по-видимому, членов Равенства Крови, которые набрались наглости сунуть нос не в своё дело. И хотя стычка прошла не без потерь, Геллерту она оставила чувство мрачного, но удовлетворения. Теперь оставшимся там магам предстояло не только найти хоть один, принадлежавший Уилкису волосок, но ещё и убрать учинённый погром, причём не привлекая внимание посторонних. На удивление справились неплохо, передав Геллерту небольшую коробочку волосков, лишь немногие из которых - как показала проверка на магглах - принадлежали Уилкису. Но достаточно было и одного. Нужное зелье было получено, и, просто на тот случай, если мёртвый маггл под оборотным зельем чем-то отличается от мёртвого волшебника, отдано одному из обитателей Нурменгарда.
В итоге в распоряжении Геллерта оказалось целых два трупа, удивительно похожих на Родни Уилкиса и Стефана Баркли: тело второго он в своё время распорядился сохранить в надежде найти способ вернуть трупу естественный вид. Надежды не оправдались, но вот ведь, пригодилось. Новый труп с помощью магии и естественных, ускоряющих разложение факторов, довели до состояния старого, и вскоре тела были обнаружены в пригороде Лондона. Через своих людей в министерстве Геллерт проследил, чтобы находка случайно не оказалась незамеченной, а тела - неопознанными. Таким образом Уилкис и Баркли были официально признаны погибшими. Точнее, убитыми. Ещё точнее, убитыми с помощью магии. Какой кошмар.
Вот теперь можно было сесть и за написание ответного письма.
"Мистер Нотт,
Вы не задумывались, что проблема неясных ответов и таинственных Круциатусов заключается исключительно в неосторожных формулировках вопросов. Я бы сказал, непозволительно неосторожных.
К слову о формулировках. Я посчитал возможным удовлетворить просьбу вашего друга о воссоединении семьи Мелифлуа, не дожидаясь каких-либо шагов с его стороны. Однако, к моему немалому удивлению, ни одна из воссоединяемых сторон не выказала радости по поводу собственно воссоединения. Мне показалось, что нежданная встреча с сыном даже расстроила г-на Мелифлуа. В этом есть что-то странное, ведь я считал, что ваш друг исходил из желания порадовать семейство, с которым, вероятно, был знаком ранее. Вы уверены, что верно сформулировали его просьбу? Я даже вспомнил, что вы упоминали о некоей необъяснимой нелюбви г-на Мелифлуа к уютным и живописным замкам, и подыскал для него и его семьи другое жилище, нисколько на замок непохожее, но ни к каким заметным проявлениям радости это почему-то не привело.
Разумеется, вы не видите особых предпосылок к смене образа жизни, мистер Нотт. Как только они у вас появятся, я обязательно лично дам вам об этом знать. Меня лишь несколько удивляет ваша уверенность, что подобных предпосылок в обозримом будущем не встретится, но раз вы так считаете… Возможно, пример Ренье как-то повлияет на ваше видение ситуации? В любом случае, я получил интересовавший меня ответ и обещаю впредь эту тему не поднимать и не донимать вас общефилософскими утверждениями. До появления особых предпосылок.
Всякие перемены с энтузиазмом воспринимаете из нас двоих только вы. Для меня же перемены ради перемен представляются столь же бессмысленными, сколь власть ради власти, например. Да, я помню, что вы не рассчитываете увидеть мир, к которому стремитесь, и это делает вас безответственным. Я прекрасно понимаю ваше желание сделать ярче и свою жизнь, и жизни окружающих (даже если они об этом не просят), но в отличие от вас, меня волнует, что останется, когда осядет дым от пожаров перемен. Можете считать меня слишком самонадеянным, но я рассчитываю пожить в новом мире. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что я всё сделал правильно.
Вы говорите, что магглорождённые имеют право что-то требовать, только потому что их много? Почему бы вам тогда не пойти дальше и не признать право на изменение нашего мира за магглами? Их ведь ещё больше. Дерзайте, идите показывать магглам, что вместе они способны диктовать условия магическому миру, придумывайте новые лозунги. Демографическая ситуация в мире прямо-таки взывает к решительным действиям. Представляете размах так любимых вами перемен? Загляденье.
В чём разница, мистер Нотт, между этим  нелепым призывом, глупость которого, надеюсь, понимаете даже вы, и тем, чем вы заняты сейчас?
Геллерт.
P.S. Раз уж ваше любопытство настолько неуёмно, то вы, вероятно, уже знаете, что в Британии, в гостях у упомянутой вами родственницы, я когда-то провёл немногим меньше года и отметил своё семнадцатилетие. Думаю, вы понимаете, что в этом возрасте людям свойственно увлекаться разного рода легендами и не обращать внимания на насыщенные фактами рассказы старых тётушек. Да, теперь я вспомнил, каким смыслом наделили герб Певереллов последующие поколения волшебников. Что ж, в таком случае это будет весьма символично."
И хотя, поддавшись раздражению, Геллерт перешёл от обращения Джон Локк к настоящей фамилии Кантанкеруса, на конверте всё ещё значился псевдоним Нотта,  а само письмо было отправлено через всё тот же ящик.

Отредактировано Gellert Grindelwald (2015-03-06 21:54:40)

Новое письмо от Кантанкеруса Геллерту почти понравилось. Почти - потому что он бы предпочёл, чтобы РК проявило больший интерес к вопросу освобождения Ренье. Вполне возможно, что и без изменения обязательств со стороны британцев. Например, Нотт мог бы настаивать на прежней формулировке “воссоединение семьи Мелифлуа”, но с уточнением о предоставлении воссоединённой семье свободы перемещений. Ну, или ещё как-нибудь. Однако Нотт, вдруг - с чего бы? - проникшийся недоверием к обтекаемым формулировкам, предельно ясно и недвусмысленно дал понять, что сын супругов Мелифлуа британских революционеров не интересует, о чём Геллерт, к слову, не преминул сообщить родителям Ренье. Надо же ему было как-то устраивать возвращение младшего Мелифлуа в Британию. Можно было, конечно, за пару часов устроить Ренье статус политзаключенного, но тогда эта вся ситуация уже чересчур начала бы походить на фарс.
Да, об изменениях обязательств… Неплохая мысль, а то что-то он себя слишком покладисто ведёт.
“Дорогой мистер Нотт,
Что вы, какие тут могут быть оскорбления? Напротив, услышать подобное от вас для меня означает лишь то, что я делаю успехи на пути понимания британского менталитета. Признаться, я польщён.
Так интересующая вас семья тем временем не перестаёт меня удивлять. Представляете, я решил их порадовать, сообщив, как сильно об их благополучии беспокоятся где-то за Ла-Маншем, и даже показал им часть вашего письма, но это почему-то возымело совершенно обратный эффект. Миссис Мелифлуа даже расплакалась, и по-моему это не были слёзы радости.
Однако недавнее воссоединение семьи неожиданно принесло интересные результаты. Оказывается, несмотря на то, что мы уже довольно давно знаем друг друга, у супругов Мелифлуа до сих пор оставались от меня секреты, которыми они теперь, встретившись с сыном и столкнувшись с возможностью нового расставания, жаждут поделиться. И хотя я безусловно рад такому повороту событий и весьма признателен вам за ваше, пусть даже и косвенное, участие в этом новом витке моего знакомства с семейством Мелифлуа, меня стали одолевать некоторые сомнения в их откровенности. Некоторое время назад они меня уже заверяли в своей искренности, но теперь я вдруг узнаю новые любопытные факты из жизни этого весьма примечательной семьи.
Стоит ли верить, что на этот раз мне действительно рассказали обо всём? Думаю, вам не хуже меня известны способы избавиться от неприятных сомнений в подобной ситуации, но, к сожалению, тогда вашему заботливому и гостеприимному другу останется разве что подобрать для семьи Мелифлуа уютную палату в Св. Мунго с живописным видом из окна. Что-то мне подсказывает, что это не совсем то, на что он рассчитывает.
Впрочем, я, так и быть, поверю в честность интересующих вас людей и соглашусь с вашим предложением, если вы удовлетворите моё любопытство, назвав имя того, кто сообщил вам и вашим друзьям о моём знакомстве с ныне отдыхающими в доме вашего друга господами. Но, учитывая опыт общения с вами, я вынужден просить вас не просто назвать имя, но и предоставить доказательства получения информации от этого человека. Если в этом вам понадобится моя помощь, с удовольствием её предоставлю.
Как я уже говорил, я действительно собираюсь увидеть построенный моими усилиями мир. И срок жизни наделённых магическим даром людей для меня не является секретом. Боюсь, с учётом наших разногласий по ряду вопросов, это наиболее полный ответ на ваш вопрос, который я считаю возможным вам дать.
Мистер Нотт, ваш взгляд на мир магглов и его влияние на всех нас оставил у меня двоякое впечатление. С одной стороны, я рад, что мы наконец нашли точку соприкосновения наших взглядов на мир. Да, я полностью согласен с тем, что магглы уже изменяют нас и наш мир. И так же, как и вы, опасаюсь, что со временем их влияние станет непоправимым и фатальным для нас. Эти соображения когда-то и подтолкнули меня к необходимости радикальных перемен в устройстве мира. С другой стороны, меня крайне удивляет и даже разочаровывает тот факт, что вы - говоря при этом о беспокойстве за интересы магического общества - не идёте дальше упоминания своих опасений и более того направляете усилия на то, чтобы способствовать воплощению пугающей вас, но пока что всё ещё гипотетической возможности в жизнь.
Вы считаете, что равноправие всех волшебников, независимо от чистоты крови, равноправие, которое неминуемо приведёт к скорейшему и более надёжному размыванию границ между нашим миром и миром магглов, действительно может принести пользу магическому обществу? Оно его, конечно, могло бы встряхнуть и расшевелить, как вы и хотели, но пойдут ли эти изменения на пользу? Впрочем, как я понял, вы так заняты процессом расшевеливания, что последствия вас не особо заботят.
Магглорождённые отличаются от нас в первую очередь тем, что, как бы банально это ни звучало, они родились и выросли в мире магглов. Вы сами говорили, что все мы, и магглорождённые в том числе, - неотъемлемая часть наших миров. И они приносят часть своего мира в наш. Вы считаете, что это - к лучшему? Что мы должны с благодарностью принять чуждое? Я ничего не имею против магглорождённых, реализующих свои таланты на благо магического общества, но их способность к пониманию основополагающих интересов этого общества вызывает у меня большие сомнения.
Судя по тому, как часто вы стали упоминать связанные с гербом Певереллов легенды, ряды увлекающихся уже пополнились или вот-вот пополнятся одним отнюдь не семнадцатилетним Ноттом. Истории полулегендарных артефактов - это одно из ваших развлечений помимо подпольной революционной деятельности, или ваш интерес вызвала исключительно легенда о Дарах? Когда-то мы немало времени потратили, разбираясь в хитросплетениях этой истории. До сих пор жаль, что тогда всё закончилось так… впустую. Мистер Нотт, ваши вопросы разбудили столько дремавших воспоминаний, что, быть может, я бы и сам с удовольствием вспомнил увлечение юности. К сожалению, другие дела не позволяют мне в должной мере уделить время поиску и изучению старых документов, но если вы вдруг столкнётесь с интересными и редкими материалами и сочтёте возможным поделиться ими со мной, думаю, я смогу найти способ выразить вам свою благодарность.
С наилучшими пожеланиями,
Геллерт.”
Закончив письмо, Геллерт ещё некоторое время его разглядывал, пытаясь решить не зря ли он позволил себе проявить интерес к изысканиям Нотта. И хотя порыв, заставивший его это написать, практически сразу сменился сомнениями, переписывать Геллерт не стал. Возможно, в чём-то Нотт прав, и иногда застоявшееся болото бывает полезно просто встряхнуть, не строя далекоидущих планов.

Насчёт цели переговоров Геллерт мог бы и поспорить. Сама по себе сделка его не то, чтобы совсем не интересовала, но “разнообразные манёвры” занимали его куда сильнее. Да и Нотт, похоже, их не чурался. Вот откуда, например, взялась его внезапная готовность лично содействовать освобождению Ренье? Такого Геллерт от него не ждал и теперь задумался, что же подвигло Кантанкеруса на подобное предложение. Догадки были, куда же без них, а вот уверенности в том, что он понимает замыслы собеседника и их возможные последствия не хватало. В искренность порыва он, разумеется, не верил. Казалось бы, глупо отказываться от возможности получить дополнительную выгоду, но если Нотт вдруг решит что игра не стоит свеч, то Геллерт окажется в затруднительном положении. Требовать отдельную плату за Ренье, а потом отпустить его просто так? Это было бы крайне подозрительно. Но к чему Кантанкерусу вообще затевать эту игру в душевную доброту, а потом отступать? Неужели Ренье уже успел вызвать у него подозрения?
Как бы то ни было, семейство Мелифлуа уже получило порцию воспоминаний о кратко пересказанной в прошлом письме истории про то, как родители ради освобождения сына выдали ряд своих прежних товарищей из числа тех, кому якобы удалось залечь на дно. Воспоминания о самих этих товарищах тоже появились на положенном месте, пусть и довольно размытые. Всё равно ведь предполагалось перед освобождением избавить их от памяти о повстанческой деятельности. Предположительно, чтобы не выдали каких-нибудь секретов РОБ.
С памятью Ренье Геллерт тоже на всякий случай поработал, и, стоит заметить, когда легилимент и окклюмент действуют заодно, результаты выходят просто прекрасные.
“Дорогой мистер Нотт,
Если послушать вашего друга, можно подумать, что обширность моих связей в Британии позволяет мне чувствовать себя на островах с не меньшим комфортом, чем на материке. Я был бы рад, если бы ситуация обстояла именно таким образом, но, к моему глубокому сожалению, пока это не так. Хотя, как вы неоднократно замечали, британское общество склонно придерживаться убеждений, которые в той или иной мере совпадают с моими, ваши соотечественники в целом предпочитают игнорировать мои предложения о сотрудничестве. Думаете, это некоторые мои безобидные привычки не позволяют не позволяют им разглядеть выгоды, которые может предоставить дружба со мной?
Впрочем, я отвлёкся. Мистер Нотт, позвольте мне проявить запоздалое беспокойство о вашем здоровье. Я не придавал особого значения тому, что при нашей встрече вы неосторожно ударились головой, и, похоже, зря. На тот случай, если вы запамятовали, напоминаю, что при нашем разговоре вы недвусмысленно дали понять, что информацию о собрании вы получили от неких наших общих друзей. Безусловно, я понимаю, что ваши занятия, а также сложившиеся на тот момент обстоятельства предполагали творческий подход к подаче информации, но всё же я ожидал от вас большей последовательности в изложении фактов. Сейчас у меня складывается впечатление, что вы уделяете удручающе мало внимания как моим словам, так и своим собственным, и это, в свою очередь, вынуждает меня усомниться в целесообразности дальнейшего диалога. Быть может, приём у хорошего колдомедика мог бы вам помочь? И раз уж связи ваших друзей в Св. Мунго оставляют желать лучшего, то я мог бы посоветовать вам прекрасных специалистов на континенте. Более того, из исключительно альтруистических соображений я готов гарантировать вашу безопасность и непрепятствие вашему возвращению на родину.
О своих взглядах на магглов я вам уже говорил, и тогда у меня сложилось впечатление, что вы меня услышали, и в весьма грубой форме выразили несогласие, которое впоследствии не смогли подкрепить убедительными аргументами. В дополнение к уже сказанному могу добавить следующее.
Как я смог понять, вы видите решение проблемы влияния мира магглов на наш в изменении устоев магического общества, придании ему гибкости, которая позволила бы подстроиться под меняющиеся обстоятельства. Но приходилось ли вам задумываться о более долгосрочных перспективах? Обстоятельства так и продолжат изменяться. Глядя на нынешние тенденции, я склонен предположить, что изменения эти будут происходить со всё нарастающей скоростью. И у нас более не останется выбора, кроме как снова и снова под них подстраиваться, прогибаться под требования мира магглов. Пока два мира неизбежно не сольются в один со вполне очевидным и печальным для нас финалом.
С другой стороны, сейчас мы всё ещё обладаем достаточным потенциалом, чтобы диктовать свои правила игры вместо того, чтобы принимать чужие. И это требует как раз не гибкости и податливости, но стойкости и надёжности. Да, я помню, что эти слова относятся к числу тех, что пугают вас одним своим звучанием, но ведь то, что служит источником перемен, должно обладать либо недостижимым для нас численным превосходством, либо устойчивостью к постороннему влиянию, не так ли?
Как я уже говорил, без перемен наш мир не обойдётся, однако вызваны они будут внутренними, а не внешними потребностями, и служить действительно интересам и укреплению магического общества, а не удобству магглов и выходцев из их мира. И если магглорождённые, как вы говорите,  способны осознать интересы нашего мира, то они должны и понимать, что попытки изменить нас по образу привычного им с детства общества могут привести лишь к нашему ослаблению, и потому признать право определять будущее за теми, кто хорошо видит границы между мирами и готов их поддерживать.
Надеюсь, на этот раз я сумел достаточно ясно донести до вас свои взгляды?"
Геллерт так увлёкся, что едва не подзабыл про собственно цель этой переписки, а именно обмен мистера Уилкиса и Баркли на семью Мелифлуа. Видимо, пришло время перейти от отвлечённых рассуждений к конкретным условиям, и тут Геллерт посчитал возможным не скромничать.
"Что касается вашего достойного всяческих похвал желания уберечь семейство Мелифлуа от новых расставаний, то оно излишне. Видите ли, я уже обещал им, что не стану препятствовать их семейному единению, а своё слово я ценю весьма высоко и не намерен от него отказываться, несмотря на то, что уже получил от них интересующую меня информацию. Вопрос, который меня несколько смущает, повторюсь, состоит в том, действительно ли эта информация является полной. Впрочем ваше предложение может помочь мне отвлечься от неприятных сомнений и согласиться с условиями вашего друга. И раз уж вам так сложно определиться со способом получения сведений о собрании, я могу предложить альтернативу, навеянную течением нашего разговора. Ваш интерес напомнил мне о некогда привлёкшем моё внимание старинном манускрипте. Его автор упоминал некоторые труды одного из ваших достойных предков по имени Бенедигврам. В силу специфики его увлечений эти труды оказались недоступны широкой общественности, но во мне теплится надежда, что у ваша семья бережно относится к наследию предшественников и сохранила эти работы. Быть может, вы найдёте способ предоставить мне возможность с ними ознакомиться?
В случае положительного ответа можете передать своему другу, что как только его нынешние гости воспользуются отправленным вместе с этим письмом портключом и мои люди смогут убедиться в их безопасности и удовлетворительном состоянии, я немедленно отправлю интересующую его семью по любому, удобному для вас адресу. Если он мне известен, разумеется.
Что касается легенд о Дарах, то вы же, наверно, и сами понимаете, что единственным неоспоримым подтверждением их существования могут быть лишь они сами. Косвенным, но более или менее убедительным свидетельством можно считать частоту различных упоминаний этих в предметов в различных источниках, в том числе и относящихся к совершенно другим темам. В своё время мне это показалось достаточным, но в семнадцать лет мир воспринимается несколько иначе, и должен признать, уверенность тех лет надёжно пустила во мне корни. Что именно вы можете счесть столь необходимым вам подтверждением, я, к сожалению, не знаю. Может быть, вы направите мои мысли в нужное русло?   
С надеждой на понимание,
Геллерт.”
Быстро оглядев стол в поисках возможного портключа, он не нашёл ничего лучше, чем попавшийся на глаза нож для бумаг. А почему бы и нет? Ничем не хуже любой другой безделушки и отлично помещается в конверт.

На согласие с его, если можно так сказать, планом по обмену заложниками Геллерт, конечно, не рассчитывал. Допускал такую возможность, куда же без этого, но тогда бы ему пришлось основательно пересмотреть свои взгляды на руководство Равенства Крови. Впрочем, вместо этого господа революционеры просто в очередной раз подтвердили свою осмотрительность, только и всего.
Предложение задействовать гоблинов Гриндевальду не понравилось с первого же прочтения. В первую очередь, он был против привлечения к обмену любой дополнительной стороны. Слишком много новых переменных и полная потеря контроля над ситуацией - кому это может понравиться? Кроме того, упомянутая нейтральность гоблинов определялась их исключительно - тоже упомянутой - незаинтересованностью, а незаинтересованность вещь такая… ненадёжная. В общем, возражения Геллерта по поводу вмешательства гоблинов следовало либо изложить в средних размеров эссе до полной ясности, либо вместить в короткое и ёмкое “Не хочу”.
Имелась тут, правда, одна загвоздка. Допустим, он сейчас даже не просто отвергнет идею Нотта или его начальства, а предложит что-нибудь промежуточное. С какой вероятностью его предложение будет принято? А если нет, то как долго ещё может продолжаться весь этот обмен любезностями? До первых набухших почек на деревьях? Было бы неприятно из следующего письма узнать, что в РК передумали. Или не из письма, а ещё как-нибудь. Впрочем, если хотят, пусть передумывают. Но на его условиях.
“Дорогой мистер Нотт,
Как жаль, что ваше вышестоящее начальство не считает меня достойным его начальственного доверия. Быть может - раз уж вам оказалось достаточно всего лишь краткосрочного личного знакомства со мной - того же хватит и вашему руководству? Впрочем, начать знакомство можно и с помощью дистанционного общения. Вот только тут есть небольшая трудность: я, к сожалению, не знаю, какое имя следует писать на конверте, чтобы оно было получено нужным человеком. Не подскажете?
Тем временем я решил подойти к проблеме доверия с другой стороны, а заодно взял на себя смелость сделать нашу с вами жизнь чуточку интереснее.
Для начала мне следует что-нибудь доверить вам, ведь так? Тогда постарайтесь запомнить этот адрес:
Эшделл-роуд 23, Альтон, Хэмпшир.
Насколько мне известно, интересующая вас семья сейчас пребывает в этом доме. Все трое на момент написания этого письма живы и находятся в удовлетворительном состоянии здоровья - то есть после некоторого отдыха они в состоянии вернуться к полноценной жизни. Вы или кто-нибудь из ваших друзей даже можете попробовать самостоятельно в этом убедиться, например, заглянув в окно. Для этого вам, правда, придётся поверить мне, что по указанному адресу вас не дожидаются мои не очень миролюбиво настроенные друзья или принять меры предосторожности, которые вы сочли бы достаточными. Кстати, заглядывать я бы советовал издалека: если кто-либо попытается - и сумеет - пересечь окружающие дом и прилегающую к нему территорию защитные чары, то, к сожалению, живыми он находящихся в доме волшебников уже не застанет.
Зато, если вы всё-таки согласитесь передать отправленный вам портключ, гостям своего друга, обитатели дома 23 по Эшделл-роуд смогут самостоятельно его покинуть. На данный момент, как вы понимаете, у них такая возможность отсутствует.
От предыдущего предложения это, помимо некоторой степени доверия с моей стороны, отличается более не зависящей от меня окончательностью. С того момента, как вам станет известен названный выше адрес, у меня исчезнет возможность вернуть семью Мелифлуа в Нурменгард, не положившись на то, что вы и ваши друзья не станете мне мешать. А какой резон мне вам доверять, если вы отказываетесь доверять мне?
Помимо того, вдохновившись одним из ваших прошлых писем, я предпринял меры, чтобы избавить вас от соблазна просто проигнорировать это предложение. Через два дня Департамент охраны магического правопорядка Британии получит от немецких коллег официальный запрос о содействии в поимке беглых преступников, предположительно причастных к недавним событиям в Лондоне, и, не сомневайтесь, они их найдут. А вместе с ними и немало интересной информации. К сожалению, вынужден признать, что доказательная база не столь впечатляющая, как мне хотелось бы, но ведь мы сейчас и не говорим о фактах, которые станут достоянием широкой общественности, а предназначены всего лишь узкому кругу заинтересованных лиц, который сможет более полно представить себе картину происходящего в стране. Уверен, в свете последних событий, эти предположения не останутся без должного внимания.
Я очень рад, что труды, с которыми я хотел бы ознакомиться, всё ещё существуют, а не растворились в течении истории. Однако поправьте меня, если я ошибаюсь: вы предлагаете мне встретиться с кем-то из ваших знакомых - быть может, даже единомышленников - на тех условиях, о которых с ними договоритесь вы, так? Вам не кажется, что это было бы чрезмерно неосмотрительно с моей стороны? Особенно, если вспомнить обстоятельства нашего знакомства. Боюсь, я не могу согласиться на подобные условия.  Для начала, например, я хочу знать, кто является нынешними владельцами интересующих меня фолиантов. Как вы верно заметили, абсолютное доверие без личного знакомства весьма проблематично, и кроме того если вы хотите, чтобы я счёл возможным согласиться на информацию о трудах вашего славного предка вместо самих этих трудов, то достоверность этой информации не должна вызывать сомнений.
Я ничуть не удивлён, что раньше вы не сталкивались с упоминанием Даров. Видите ли, исходя из тех обрывочных сведений, что мне удалось собрать, люди, в разное время владевшие каким-либо из этих артефактов, не имели ни малейшего представления, что они являются частью чего-то большего. Зачастую даже не понимали, сколь легендарные вещи оказывались у них в руках. Именно поэтому большинство сохранившихся свидетельств имеют характер случайных оговорок, которые легко пропустить человеку незнакомому или незаинтересованному легендой о Дарах. В качестве примера можно привести, скажем, малоизвестную в силу её сомнительной научной ценности книгу “Заметки о зельеварении” Эвелины Тагвуд. Если вам когда-либо доводилось сталкиваться с этой практически забытой на сегодняшний день работой, то вы знаете, что книга представляет собой не столько достойную внимания работу по зельеварению, сколько пересказ разного рода интрижек госпожи Тагвуд. Так вот, в книге несколько раз упоминается некая принадлежащая оставшейся неизвестной подруге автора мантия-неведимка, доставшаяся той то ли от отца, то ли от деда. Необычно долгий срок службы для простой зачарованной мантии, не находите? Конечно же, сложно считать подобные разрозненные упоминания действительно убедительным доказательством существования Даров. Но вот обилие таких малозначительных свидетельств заставляет задуматься. Особенно часто проявляла себя Бузинная Палочка, неоднократно появлявшаяся в литературе под разными названиями. “Палочка Судьбы”, например. Я бы посоветовал вам обратить внимание на работу Хеймонда Уоффлинга. Этот живший примерно век назад волшебник посвятил немало времени и сил поиску Даров и на закате жизни собрал свои наблюдения под одной обложкой. Судя по этим наблюдениям, многие из которых являются вольным пересказом различных проявлений фольклорного творчества и слухами о слухах, автор был человеком крайне увлекающимся. Однако нашлось в этой книге место и для более достоверных свидетельств. Думаю, она могла бы дать вам неплохое представление в целом о существующих теориях истории Даров. К слову, могу я поинтересоваться на какого рода документах вы находили изображения герба Певереллов?
Очевидно, взаимное непонимание сопровождает наш разговор с удручающим постоянством. Я вот припоминаю, что о том, как вы узнали о моём интересе  к вашей стране, я вообще вас не спрашивал, и интересовал меня исключительно источник сведений о собрании, которое вы решили посетить, невзирая на отсутствие у вас приглашения. Поэтому считаю нужным уточнить, моё предложение обеспечить вам безопасное пребывание в Европе не является универсальным и было сделано исключительно в связи с конкретными обстоятельствами. Так что если вдруг надумаете им воспользоваться в другой ситуации, настоятельно рекомендую заблаговременно уточнить в силе ли ещё моё предложение, чтобы не оказаться потом в неловком положении.
Увы, мистер Нотт, вы не нашли описания моих в том числе и долгосрочных планов в агитационных материалов лишь потому, что я считаю подобного рода информацию предназначенной для внутреннего использования. Я не считаю целесообразным обсуждать её с человеком, чьи взгляды и устремления столь разительно отличаются от моих собственных и который занимает явно враждебную по отношению ко мне и моим сторонникам позицию. Хотя в нашем разговоре вы упоминали, что ваша нынешняя деятельность служит для вас в первую очередь развлечением, ваши дальнейшие слова и поступки говорят о том, что к этому развлечению вы относитесь с очень большим вниманием и увлечённостью. Более того пересказывать собственные стратегии в письме, которое будет отправлено по каналам вашей организации, тем более неприемлемо. Впрочем, если вам это действительно интересно, можете попробовать переубедить меня, начав, например, с рассказа об упомянутых вами тактических наработках. Вряд ли у вас есть причины держать их в тайне, раз уж вы так уверены, что ваше руководство ими не заинтересуется.
С наилучшими пожеланиями,
Геллерт.”

О появлении Уилкиса и Баркли в лесу к западу от Кёльна Геллерту доложили ранним утром 2 февраля. Сработали оповещающие чары, окружавшие давно забытый, но ещё державшийся перед напором времени мост через безымянную речушку по колено глубиной, и немедленно прибывшая группа немецких хит-визардов, на всякий случай готовая ко встрече с ударным отрядом Равенства Крови, обнаружила лишь двух безоружных волшебников в состоянии крайней растерянности. Что ж, на этот случай уже были отданы соответствующие распоряжения, да и просто здравый смысл подсказывал. Возвращенцев проверили на предмет потенциально опасной для окружающих магии и вежливо, но настойчиво проводили в госпиталь, в закрытую от посторонних любопытных глаз палату, где колдомедики занялись поиском опасных для самих Уилкиса и Баркли следов пребывания в гостях у Равенства Крови. Как выяснилось из письма, которое Геллерту передали вместе с сообщением об освобождении заложников, искали не зря, но этот небезынтересный факт маг оставил при себе. Разве что приказал, не поясняя причин, не мешкать с допросом - Геллерта интересовало всё, что оба чиновника могли вспомнить о промежутке времени с момента получения приглашений на собрание и до сегодняшнего дня. Палочки возвращенцам пока не отдавали. К чему им сейчас?
И хотя по-большому счёту Гриндевальда не сильно волновала дальнейшая судьба Уилкиса и Баркли, это вовсе не было поводом демонстрировать своё отношение к обмену РК в целом и Нотту в частности.
Геллерт задумчиво смотрел мимо письма, машинально постукивая пальцами левой руки по столу. Затея с домом в Альтоне преследовала своей целью в первую очередь правдоподобное объяснение возвращения Ренье, если РК пойдёт на попятную. Впрочем,  этим перспективы не ограничивались. Но сам по себе обмен заложниками среди этих целей был где-то на очень низких позициях в конце списка. Так что обстоятельно продуманного плана на этот случай у Геллерта не имелось. Впрочем, нельзя сказать, что планов не было вообще.

Дверь дома 23 по Эшделл-роуд приоткрылась и на крыльцо вышла женщина в простом светлом, немного потрёпанном платье. На какое-то время женщина замерла, рассеянно глядя прямо перед собой. Левой рукой она опиралась о дверной косяк, правой сжимала сложенный вчетверо лист. Она неуверенно оглянулась через плечо, вглубь дома, а затем пошатываясь побрела к по садовой дорожке к калитке. Там она задержалась, словно бы наткнувшись на какую-то упругую преграду, но упрямо попыталась пройти. Цепочки коротких вспышек пробежали по поверхности невидимого купола, закрывавшего дом, - заметь это магглы, наверно, решили бы, что это игра света, - а потом поддалась калитка, и женщина смогла выйти. Весь её вид говорил, что она не имеет ни малейшего представления, что делать дальше. Она ещё раз оглянулась назад, как будто пытаясь найти там какую-нибудь подсказку, но уже закрывшаяся дверь осталась безучастна к её растерянности. Постояв на месте ещё немного, женщина, не глядя по сторонам, пошла по улице в сторону центра городка. Никаких вещей, кроме зажатого в ладони листа у неё  при себе заметно не было.
За Дафиной Мелифлуа Геллерт наблюдал из окна одного из жилых домов по Эшделл-роуд - примерно такого же коттеджа, как и тот, где сейчас оставались сын и муж этой волшебницы. Хозяева дома сейчас аккуратным рядком сидели на диване в гостиной и дружно пялились в стену. Геллерт обращал на них не больше внимания, чем на любую мебель в этом доме. Он не смог удержаться от того, чтобы понаблюдать за происходящим лично. Или поучаствовать, если представиться такая возможность. Или убедиться, что очаровательные в своей наивности члены Равенства Крови верят, что трое волшебников, двое из которых никогда не были в Британии, не в самом лучшем состоянии, без денег и магии способны добраться, например, до Лондона. Нет, при определённым удачном стечении обстоятельств такое возможно. Но Геллерт уже твёрдо решил, что обстоятельства будут неудачными.
Сегодня Гриндевальд не побрезговал оборотным зельем. Более того, традиционно обстоятельный в планировании подобных превращений, Геллерт добыл материал для него прямо в городе. Точнее в этом самом доме. Материал сейчас сидел на диване вместе со своей семьёй. На Геллерте была взятая из его шкафа одежда, он знал, как зовут этого человека и не поленился заглянуть в его сознание, так что имел кое-какое представление о знакомых этого маггла и его репутации среди жителей города. Конечно, очень часто такой излишне дотошный подход к маскировке оказывался пустой тратой времени, но те случаи, когда он всё-таки приносил пользу, как правило, оправдывали и прошлые неудачи.
В руках у Дафины Мелифлуа было письмо - короткий ответ на то, что было передано через Уилкиса. На одной из сторон сложенного вчетверо листа значилось “Джону Локку”, но Геллерту практически не было дела до того, будет ли его читать кто-либо ещё. Даже если вдруг окажется, что его содержание может как-то сказаться на доверии к Нотту его товарищей, то почему это должно волновать Гриндевальда?
“Дорогой мистер Нотт,
Быть может, вам покажется это странным, но моя уверенность в своей безопасности основывается в том числе и на том, что я стараюсь руководствоваться здравым смыслом в вопросах появления в том или ином месте. Ваше любезное приглашение выглядит заманчивым. Но посетить дом человека, ранее пытавшегося меня убить и, насколько мне известно, не отказавшегося от этого намерения, на его условиях, не получив никаких гарантий безопасности, и провести там длительный срок, занимаясь изучением старых рукописей, то есть делом, требующим определённой концентрации внимания и отвлечённости от окружающего мира? Даже мне это представляется слишком самонадеянной авантюрой.
Однако, я не могу не признать, что вы выполнили то, о чём я просил вас в предыдущем письме - передали портключ гостям вашего друга. И я ни в коем случае не отказываюсь от своих слов. Я предоставлю обитателям дома 23 по Эшделл-роуд возможность его покинуть. Тем не менее, вы наверняка и сами понимаете, сколько различных занимательных возможностей может скрываться за этими словами? Я бы посоветовал вам не пытаться проверить размах моего воображения на практике.
Поэтому я предлагаю вам два варианта. Либо вы сообщаете, что за действия необходимо предпринять, чтобы избавить моих вернувшихся друзей от обещанной им незавидной участи и дать им возможность прожить долгую и спокойную жизнь, и тогда, получив подтверждение вашей искренности от специалистов-колдомедиков, я поверю, что в будущем вы сможете сдержать слово и предоставить мне возможность ознакомиться с трудами Бенедигврама. Возможность, которая удовлетворит нас обоих. Либо вы - раз уж вам так претит мысль о том, чтобы фолианты покидали пределы библиотеки семейства Ноттов - сможете убедительно объяснить, почему, при возможном посещении этой библиотеки я не столкнусь с направленной против меня агрессией.
В противном случае, я буду предельно точен в соответствии букве данного мной ранее обещания, но не уверен, что вам или вашему, пекущемуся о благополучии семьи Мелифлуа другу это понравится.
С наилучшими пожеланиями,
Геллерт.
P. S. На этот лист пергамента наложены протеевы чары, соединяющие его с другим таким же, оставшемся у меня. Если не хотите тратить время на пересылку сообщения, можете просто написать ответ здесь же.”
Лист пергамента был действительно заметно больше, чем требовалось для написанного на нём сообщения.

Итак, в РК решили не предоставлять Дафину Мелифлуа самой себе. Мужчину, явно направлявшегося к ней, Геллерт заметил ещё до того, как тот обратился к бесцельно бредущей по улице волшебнице, но ничего предпринимать не стал. По его мнению, встречать Дафину должна была какая-то мелкая сошка, которая и сама не в курсе, что и зачем делает, а значит, перехватывать его нет никакого смысла. Однако неизвестный не просто взял адресованное Локку письмо, но и безо всяких колебаний его развернул и просмотрел, прежде чем спрятать в карман. Быть может?.. И всё же Геллерт сдержал спонтанное желание даже не выйти к ним, а, наплевав на многочисленных свидетелей-магглов, аппарировать и немедленно атаковать незнакомца. Нет, мелким сошкам тоже свойственно проявлять любопытство, а письмо не запечатано. К тому же Дафина, с которой неизвестный мужчина уже пытался завязать разговор, бездействовала, а она должна была бы напасть на любого представителя Равенства Крови. Конечно, ей необходимо ещё и понять, принадлежит ли её спаситель  к этой организации, но должен же он был как-то объяснить свой к ней интерес.
Геллерт последовал за Дафиной и ведшим её куда-то человеком, держась в отдалении. Волшебница всё так же истерила - это было заметно даже издали, - и не проявляла никакой агрессии, несмотря на то, что неизвестный с ней довольно активно пытался разговаривать.
Может всё-таки?.. Палочка с готовностью легла в ладонь. Нет, не нужно. Не может же Нотт или ещё кто-нибудь его уровня так по-глупому подставляться? Это совершенно нелогично. Проводить Мелифлуа - задача для неосведомлённого обывателя под Империусом, максимум, для того самого рядового исполнителя, к числу которых упрямо причислял себя Кантанкерус, а Геллерт столь же упрямо не верил. С каждым письмом не верил всё сильнее, а уж после последнего окончательно избавился от сомнений.
Тем временем донёсшийся из-за угла хлопок оповестил о том, что волшебники дезаппарировали, Дафина так и не попыталась воспользоваться своей палочкой, и Геллерт, борясь с разочарованием, вернулся в облюбованный дом.
Через некоторое время сам по себе развернулся лежавший на столе пергамент. Небольшая пауза. А затем из ниоткуда на листе стали проступать новые строчки. Геллерт читал их прямо по мере появления, а в это время растущее недовольство собой - чувство, которое никогда надолго не задерживалось в его сознании - перетекало в приступ раздражения. Поддавшись ему, он едва не ограничился одним лишь словом “Нет” под написанным рукой Нотта текстом, но вовремя взял себя в руки.
“Дорогой мистер Нотт,
К сожалению, мне совершенно не ясна причина вашего недовольства. Во-первых, я ни в коем случае не препятствую воссоединению семьи Мелифлуа. Если я правильно представляю себе текущую ситуацию, то это делаете вы, не позволяя мадам Мелифлуа вернуться к родным. Во-вторых, единственная часть своего обещания, которую я ещё не выполнил - это предоставление возможности ещё двоим представителям семейства Мелифлуа самостоятельно покинуть дом, в котором они сейчас находятся. Уверяю вас, я сделаю это как только закончу данное письмо. Таким образом наша текущая договорённость будет соблюдена в полном объёме.
Что касается духа нашего соглашения, то здесь я также не вижу поводов для претензий. Учитывая как вы и ваши единомышленники цените понятие равноценного обмена, вы наверняка со мной согласитесь. Вы вернули моих друзей, но по вашей вине они, возможно, не доживут до завтрашнего дня. Я в ответ счёл возможным отпустить только одну лишь мадам Мелифлуа, не лишая однако её возможности дожить до преклонных лет. По-моему, имеет место именно равноценный обмен.
О дальнейших ваших действиях, в случае если вы посчитаете нужным продолжить обмен, я писал ранее. Обращаю ваше внимание на то, что в предложенном мной варианте я уже пошёл на то, что оставил последний шаг - шаг, единственным гарантом которого станет лишь ваше слово - за вами. Поэтому я считаю нецелесообразным идти на дальнейшие уступки. По вашему мнению предложенные условия неприемлемы? Что ж, меньше чем через сутки эти переговоры потеряют актуальность.
Что касается вашего приглашения, то представьте, пожалуйста себя на моём месте. Вы отказываетесь доверить мне книгу, но ожидаете, что я доверю вам свою жизнь. Вам не кажется это странным? Нет, мистер Нотт, вашего слова, к сожалению, будет недостаточно. Возможно, я бы счёл достаточной гарантией вашу жизнь, но сомневаюсь, что вы доверите мне её, раз даже с книгами у нас возникают проблемы. Таким образом, на данный момент, я не вижу очевидного решения. Может, поясните, чем вызвано ваше столь острое желание, не допустить того, чтобы труды вашего предка покидали - хотя бы временно - пределы вашей библиотеки? Возможно, тогда я смогу найти компромисс.
С наилучшими пожеланиями,
Геллерт.”
Он отложил в сторону пергамент, и взялся за другой похожий, на котором уже имелось несколько строк. Задумался ненадолго… Если бы не Ренье, то к вопросу “Как сдержать данное Нотту обещание?” Геллерт подошёл бы творчески. Например, дом на Эшделл-роуд покинули бы два свежесозданных Инфернала, что, конечно же, означало бы конец переговоров, зато было бы забавно.
И очень глупо.
В данных обстоятельствах, к сожалению, наиболее оптимальным решением с его стороны было самое банальное. Новый приказ на втором пергаменте - и через какое-то время оба Мелифлуа действительно покинули дом, постояли немного и вернулись обратно. Собственно, он считал, что можно обойтись и без этого представления, но раз Нотт настаивает на буквальном следовании договорённости - пожалуйста.

Сообщение от Нотта Геллерт читал на кухне занятого им дома. Там имелся стоявший у самого окна, из которого открывался прекрасный вид на Эшделл-роуд, стол, а в непосредственной близости находилась входная дверь, что позволяло при необходимости быстро оказаться на улице, не прибегая к магии. Геллерт с минуту смотрел на проявившиеся буквы, а потом с оглушительным звоном и дребезгом по всей комнате разлетелись находившиеся до того в посудном шкафу тарелки, миски, чашки и прочая утварь. Геллерт глянул на посудный шкаф, словно это была целиком и полностью его выходка, и тот, видимо, не выдержав укора, раскололся на части, которые однако всё ещё упорно держались за стену.
Геллерт машинально убрал палочку и только сейчас задался вопросом, а когда он, собственно, успел её достать. Ответа не находилось. Не важно. А жившая здесь семья так никогда и не узнает, как им повезло находиться в этот момент в другой комнате…
Он снова вернулся к пергаменту, взял в руку перо и надолго задумался. Магия чистой крови, говорите… Наиболее рациональным решением сейчас было бы обратиться к кому-либо из его сторонников, кто в этой магии разбирался, уточнить хотя бы имеют ли слова Нотта какой-либо смысл, действительно ли маги прошлого прибегали к таким вот способам защиты своих трудов, действительно ли это настолько непреодолимое препятствие. Это было бы рационально, но вместе с тем - крайне неприятно. Отказаться от намерения ознакомиться с фолиантами - тоже здравое решение. В конце концов, добавление лишних фигур на доску уже послужило ему тем, что предоставило возможность изобразить доверие РК - хотя, конечно, неясным оставалось, была ли вообще в этом потребность. Так почему бы просто не отказаться? Тем более, что Нотт его откровенно дразнил. Соглашаться было самоубийственным безумием. Это даже не риск был, это был настоящий шаг в пропасть. Ловушка, на которой большими переливчатыми буквами было выведено “Не входить!” Но отступиться… Это попахивало признанием поражения. Нет, не глобального поражения РОБ, разумеется. Так, признанием маленькой личной победы Нотта, что в данный конкретный момент злило Геллерта гораздо сильнее, чем могло бы вывести из себя, например, известие об измене кого-нибудь из его Министров.
Только сейчас Геллерт заметил, что всё это время водил пером по пергаменту. В чернила он его не опускал, но полузасохшие остатки оставили несколько тонких росчерков, а кончик уверенно царапал поверхность листа.
Это было безумием. Это было сумасшествием. Этого нельзя было делать ни в коем случае.
Но Геллерт не мог поступить иначе. Словно бы проклятый Нотт умудрился наложить на него Империус.
Гриндевальд обмакнул перо в чернила.
“Я признателен вам за сведения. Как только я получу сообщение от своих специалистов, что жизням моих друзей больше ничего не угрожает, интересующие вас господа будут освобождены.
Что касается вашего приглашения, я думаю, вы понимаете, что одного посещения вашей библиотеки будет недостаточно, однако я готов убедиться в вашем радушии уже сегодня. Скажем, часов в шесть вечера или позже. Полагаю, к этому времени оба месье Мелифлуа уже будут на свободе, так что у вас не будет повода сомневаться в искренности моих намерений. Ведь, несмотря на ваши странные обвинения, за всё время вашего знакомства я ни разу вам не соврал. К сожалению, некоторые обстоятельства не позволяют мне быть уверенным, что то же утверждение применимо и к вам. И тем не менее, я рискну довериться “благородному слову Ноттов”, если вы пообещаете не только не причинять мне, как вашему гостю, вреда, но также не препятствовать моему возвращению и сохранить нашу договорённость в полной тайне. Хотя я, конечно, понимаю, что полная исчерпывающая формулировка, которая меня действительно удовлетворит, займёт не один лист, и более того всё это имеет смыл только, если вы действительно цените своё слово, я, так и быть, ограничусь лишь этим.
А теперь я бы хотел узнать ваши условия моего к вам визита.”
Теперь следовало дождаться ответа, после предстоял разговор с Ренье. Нотт его явно подозревал, иначе чем ещё объяснить столь настойчивое желание оставить его в качестве гарантий тех обещаний, которые - Геллерт не сомневался - Кантанкерус выполнять не собирался. Один раз - совпадение. Два? Уже сомнительно. Разумеется, что-либо доказывать предстоит исключительно Ренье, и Геллерту казалось, что они продумали неплохую базу, но предупредить молодого человека будет нелишним. Вопрос только исходило ли это подозрение лично от Нотта или было мнением всей его организации?
Потом оставшиеся дела в Альтоне предстояло перепоручить кому-нибудь, а его опять ждала Европа. До вечера не так уж много времени осталось.

К моменту прочтения нового сообщения от Нотта Геллерт уже был полностью поглощён мыслями о предстоящей авантюре. Вероятно поэтому замечание о политиках его скорее позабавило, чем разозлило, а желание уточнить, что, строго говоря, их соглашение именно что является договором о международном сотрудничестве, не нашло отражения на зачарованном пергаменте. Бегло пробежавшись по строкам, Геллерт дописал:
"Безусловно, я понимаю, что скрупулёзное уточнение условий неуместно, когда речь идёт об обычном приглашении. И всё же в некоторых случаях вы выражаетесь слишком расплывчато даже для приглашения. Например, фраза "временное перемирие" обычно предполагает известное обеим сторонам определение понятия "временное". Впрочем, вы же не политик, мистер Нотт, не так ли? Всего лишь почти обыватель? Вам допустимы некоторые неточности в формулировках.
До встречи сегодня, в шесть.
Геллерт.”
Erasum избавил пергамент от прежних записей, оставив лишь последнюю. Это было не столько предосторожностью, сколько привычкой. Точнее, предосторожностью, так давно ставшей привычкой, что она уже потеряла необходимость в обосновании. Впрочем, то, что он не может придумать способ использования их переписки против него же, отнюдь не значит, что какая-нибудь шальная мысль не забредёт в голову Нотту.
Итак, первым делом Геллерт отыскал двух желающих насладиться красотами шотландских островов. Идея использовать каминную сеть для перемещения в неизвестность ему не нравилась категорически, и с этим непременно надо было что-то делать. Желающим он лично объяснил, сколь непреодолимо их стремление прогуляться по заснеженным арранским лесам, горам или что там ещё есть, а также, что он ждёт их возвращения сегодня не позднее пяти часов вечера.
С Ренье он поговорил посредством примерно такого же пергамента, что использовал для связи с Ноттом. Разговор вышел коротким: Геллерт предупредил младшего Мелифлуа о нездоровой подозрительности Кантанкеруса и сообщил, что до своего возвращения нездоровой никаких действий по завершению обмена не планирует. В ответ получил трогательное пожелание удачи. Мальчишка...
Оставалась наиболее сило- и времязатратная часть приготовлений.

Посланные на поиски коттеджа маги вернулись без пятнадцати пять. Оба уставшие и продрогшие, одному даже потребовалась встреча с колдомедиками, но с заданием справились в полной мере. Теперь у Геллерта был портключ, ведущий практически на порог коттеджа Айронвудз. Около половины шестого в районе коттеджа стали появляться подозрительные личности, которые, стараясь никому не показываться на глаза, изучали ближайшие окрестности дома на предмет возможных сюрпризов магического и немагического происхождения. Да, конечно, Нотт писал, что его приглашение распространяется только на Гриндевальда, но эти люди ведь и не собирались заходить в коттедж. Пока в этом нет необходимости. Возможно, этой необходимости и не возникнет.
Сам Геллерт появился без пяти минут шесть. Бросив скептический взгляд на коттедж - не так он представлял себе место, где находится защищённая с помощью магии крови библиотека древнего чистокровного рода, - он, нигде не задерживаясь прошёл прямо ко входу. Голова буквально раскалывалась, и маг на какое-то время замер, потирая и сдавливая виски, потом опомнился и наконец постучал.
“Будет забавно, если там никого не окажется”.

Первое, на что обратил внимание Геллерт, был весьма довольный вид принимающей стороны. Впрочем, он постарался занять мысли чем-нибудь другим, потому что размышления о том, как хорошо вписался бы в обстановку всполох Круциатуса, закономерно вызывали лишь раздражение невозможностью, или точнее - непродуктивностью, этого заклинания в данный момент. Небрежность Кантанкеруса лучше любых диагностических заклинаний говорила о том, что защита от магических воздействий действительно имеет место.
Или всё-таки проверить?
Рука, опережая мысль, метнулась в карман, но Геллерт остановил движение, когда пальцы уже коснулись дерева.
Нет, не нужно.
Всё ещё не отвечая на приветствие Кантанкеруса, Геллерт сделал несколько шагов в холл, оглядываясь вокруг скорее с интересом, чем с опаской. Учитывая, что дом принадлежал Нотту и у него было несколько часов на подготовку, здесь следовало либо проверять каждую половицу, прежде чем на неё ступить, либо просто положиться на честность хозяина и не опасаться вообще ничего.
Честность Нотта... Право слово, легенды о Дарах и то даже на первый взгляд выглядели правдоподобнее.
- Добрый вечер, мистер Нотт, - наконец и Геллерт кивнул в ответ. - Ошибаетесь, это обстоятельство меня весьма огорчит, - он покачал головой с лёгкой улыбкой, к которой при наличии воображения можно было бы приписать эпитет "смущённая". - Я предпочитаю самостоятельно определять уместность тех или иных воздействий.
Где-то к концу фразы снова напомнила о себе головная боль. Геллерт замолчал, склонив голову и зажмурившись. Было видно, как правая рука непроизвольно дёрнулась, чтобы помассировать висок, но была остановлена в самом начале пути. Маг глубоко вдохнул, выдохнул и продолжил как ни в чём не бывало:
- И не люблю, когда такие вещи кто-либо считает возможным решать за меня. Даже друзья...
Интонации подразумевали продолжение, которого однако не прозвучало. Геллерт закончил фразу про себя:
"...к числу которых вы, мистер Нотт, разумеется, не относитесь".
- Кроме того, я не вижу оснований для подобных мер безопасности. Если, конечно, ваши намерения соответствуют тем, которые вы высказывали в нашей переписке. Вы можете и дальше находиться под защитой этого… - Геллерт ненадолго замолчал перебирая в уме возможности, - артефакта, так? Раз уж вас не смущает его воздействие. А книгу защитит древняя магия ваших предков. Разве не из-за неё вы так настаивали на том, что мой визит сюда - единственная возможность с ней ознакомиться?
“Давайте, придумайте очередную дурацкую причину, по которой для чтения старой книги всенепременно нужно блокировать комнату от магических воздействий”.
Геллерт теперь стоял вполоборота к Кантанкерусу и, сцепив руки за спиной, демонстративно разглядывал интерьер. Откровенно говоря, Айронвудз ему пришёлся по душе. Было видно, что обстановкой коттеджа занимался человек с прекрасным вкусом и не стеснённый в средствах, и вместе с тем дом не казался роскошным, способным произвести впечатление на гостей, которые здесь, должно быть, бывали нечасто. Он выглядел… уютным?
- У вашей семьи интересное представление о местах хранения ценных фолиантов, - вполголоса заметил он. - Хотите сказать, что это и есть та самая библиотека, из которой вынести книгу совершенно не представляется возможным?

Вопрос о самочувствии Геллерт полностью проигнорировал, как и рассуждения о пользе чая. Отказываться от последнего, впрочем, не было никаких причин,  при условии, что он всё-таки зайдёт в защищённую комнату и ничего, способного помешать чаепитию, не произойдёт.
- Что поделать, ужасно не люблю камины, - пожал плечами Геллерт. - Пыльно, шумно. Аппарация и портключи гораздо удобнее.
Кроме того, если приход в этот дом был шагом в ловушку, то появление здесь же через камин - это тот же шаг, но вслепую. Даже без малейшей иллюзии контроля над ситуацией.
- Авада? - рассмеялся Геллерт. - Что вы, мистер Нотт, - “даже не надейтесь отделаться одной только авадой”, - как же наше временное перемирие? К тому же она не решила бы проблемы. По крайней мере, проблемы с книгой, не так ли? Возможно, если бы здесь были ещё и ваши родители, имело бы смысл попробовать, но, - Геллерт покачал головой, - я не вижу никаких причин, по которым действие вашей родовой магии прекратится из-за смерти лишь одного из представителей рода.
Наверно, дружеская беседа, которую они оба зачем-то изображали, не предполагает обсуждения целесообразности убийства семьи одного из участников, но так ведь забавнее.
Как это ни парадоксально, но если Кантанкерус не врал насчёт милых привычек своей семьи, то Нотты в среднем более последовательны, чем могло бы показаться. От одержимых Искусствами магов было бы логичнее ожидать проклятья, уничтожающего человека, но сохраняющего книгу, а не наоборот, но зато второй вариант более рационален.
- Да, конечно, - согласился Геллерт, продолжая больше внимания уделять холлу, чем Нотту. - Напряжённая обстановка, не самые мирные митинги, опасные увлечения единственного наследника. Разумеется, вашей семье пришлось принять дополнительные меры безопасности, - он с любопытством заглянул в одну из комнат, выходивших в холл. Столовая. - Позвольте полюбопытствовать, как магия крови распознаёт принадлежащие вашей семье дома? Вы накладываете специальные заклинания на всю принадлежащую семье недвижимость?
Геллерт сделал несколько шагов в столовую, развернулся и вышел обратно в холл.
- Мистер Нотт, я могу понять ваши опасения. Но разве вы не нашли способ не отвлекаться на них? Прямо сейчас вы не похожи на человека, который ожидает авады промеж глаз. Почему бы не оставить всё как есть? Вас эта защита, как я уже заметил, не смущает, я же обычно не опасаюсь удара в спину, когда знаю, что могу самостоятельно себя защитить, а не когда меня этой возможности пытаются лишить. В этом доме есть и другие комнаты, где я мог бы ознакомиться с книгой, не вынося её за пределы дома.
Геллерт отвлёкся от разглядывания холла и подошёл к стоявшему в проходе Нотту, оставаясь снаружи. Было бы забавно сейчас узнать, что он уже оказался в пределах действия ноттовского артефакта и дальнейшая дискуссия бессмысленна. Он смотрел англичанину прямо в глаза и просто ждал ответа. Не сомневался, не взвешивал возможности, просто ждал, насмешливо склонив голову набок. Ему надоело соглашаться вслух с тем, с чем он не мог согласиться мысленно. К тому же было интересно узнать, насколько Нотт заинтересован в том, чтобы Геллерт всё-таки попал в гостиную. Что-то Кантанкерус задумал, наверняка. И это что-то менее банальное, чем взведённый арбалет в комнате, закрытой для магического воздействия. Никаких доводов ни в пользу первого утверждения, ни в пользу второго у Гриндевальда не было, но он бы сильно разочаровался в противнике, если бы узнал, что это не так. И если Геллерт вдруг решит, что книга - интерес, к которой, к слову, был совершенно искренним - не стоит риска и соберётся уходить, то не попытается ли Нотт его задержать? В конце концов, ещё недавно англичанин хотел убить Гриндевальда и считал, что в состоянии это сделать в поединке. Желание наверняка никуда не делось, может даже, возросло. А как насчёт уверенности в своих силах?

Отредактировано Gellert Grindelwald (2015-04-19 20:23:49)

Удивление Нотта в ответ на вроде бы очевидное замечание было столь явным, что, несмотря на общую бессмысленность обсуждения, Геллерт решил пояснить:
- Убийство детей, конечно, позволит пресечь род, что спустя какое-то количество лет, быть может даже, десятилетий, приведёт к исчезновению всех его представителей. В нашем случае, непозволительно долгий срок, не находите? Имеет смысл либо его значительно сократить, либо отказаться от всей затеи. Пока что я предпочёл остановиться на втором варианте.
Рассказ Нотта о ритуалах обозначения некоторыми семействами своего имущества, в принципе, полностью удовлетворил любопытство Геллерта и был достаточно правдоподобен. О, наверняка, на эту тему можно было бы разговаривать ещё долго, но сейчас было не самое подходящее время вдаваться в подробности разного рода ритуалов. В конце концов, когда ему понадобятся детали, он обратится к кому-нибудь, чьи слова даже по такому академическому вопросу ему не придётся изучать на предмет достоверности и скрытых мотивов. Да и вдобавок, он сейчас был не в самом подходящем состоянии для того, чтобы воспринимать подобную информацию. Что несколько противоречило основной цели этого визита.
Дальнейшей отповеди Нотта Геллерт тоже уделил меньше внимания, чем она заслуживала. Во всяком случае, его ответ касался ни наглых обвинений в том, что он не держит данного слова, ни откровенных подначиваний “чего вам бояться” и даже ни интересной оговорки “всё ещё не ваш сторонник”.
- Вы были непредусмотрительны? - изображая удивление, переспросил Геллерт. - Мне казалось, что будучи всего лишь рядовым исполнителем вы всего-то передавали мои слова своему начальству… Якобу Рихтеру, так? О, или вас можно поздравить с повышением? Грязнокровки, которым вы служите, оценили ваши усилия на благо их дела?
Впрочем, в целом, Нотт был прав. Продолжать и дальше беседу в коридоре было странно и даже совершенно нерационально.
- Я понял вашу позицию, - равнодушно сообщил Геллерт.
Рассказывать Кантанкерусу, что вариантов значительно больше, чем два названных, он не стал. Прекратившая накатывать приступами и теперь лишь вяло но монотонно долбившая в виски головная боль понемногу делала его менее разговорчивым.
Переступив порог, он подавил инстинктивное желание остановиться и прислушаться к своим ощущениям, сразу же пройдя к столу, на котором лежала предположительно та самая книга. Однако вместо того, чтобы сесть за стол, Геллерт, разумеется, не спрашивая разрешения, подхватил книгу и вместе с ней устроился в ближайшем к камину кресле. Пергамент и перья он проигнорировал, всё равно делать записей он сейчас не собирался.

Отредактировано Gellert Grindelwald (2015-07-20 13:35:57)

Рассказ Кантанкеруса о том, как выглядел обмен заложниками со стороны противника, Геллерт выслушал, пока даже не открывая книгу. Увлекательная история, что ни говори. Только вот правдивая ли? Геллерт припомнил, на каком этапе переговоров “погибли” Уилкис и Баркли, и скептически хмыкнул.
- Вы противоречите сами себе, мистер Нотт, - книгу Гриндевальд положил себе на колени и  всё ещё не открывал и инстинктивно протянул ладони поближе к огню. - Вы связываете благополучие вашей организации с благополучием всей Британии, и в то же время описываете руководство этой организации, людей, которые, по вашему мнению, знают, что нужно этой стране, как… обладателей весьма ограниченных умственных способностей.
Говоря это, Геллерт не сводил оценивающего взгляда с Нотта, как будто пересматривал сейчас свои взгляды на то, что с ним стоит делать. Впрочем, в данный момент это, очевидно, были исключительно теоретические измышления.
Отложив эти, безусловно приятные мысли, Геллерт вернулся к книге. Аккуратно провёл ладонью по обложке, с мечтательной улыбкой на лице открыл титульную страницу, а потом принялся быстро перелистывать страницы - иногда по несколько за раз, - бегло пробегая взглядом по рисункам, заголовкам и некоторым случайным словам, лишь в редких случаях останавливаясь, чтобы целиком прочитать какой-нибудь абзац. Устаревший язык его не смущал. История Даров началась в Англии семь столетий тому назад, так что даже со среднеанглийским Геллерт более-менее освоился, а здесь использовалась более близкая к современному форма языка. Куда более существенным препятствием на пути к получению быстрых ответов стала структура книги. Труд Бенедигврама не был его лабораторным журналом, как надеялся Гриндевальд. Он не был даже энциклопедическим изложением наиболее интересовавших далёкого предка Кантанкеруса вопросов, как, например, широко известные в определённых кругах “Тайны” Баллока. О нет, это было бы слишком просто. Книга, для знакомства с которой, Геллерт рискнул заглянуть в гости к идейному противнику, содержала пространные рассуждения её автора о природе Тёмных Искусств, о фундаментальных отличиях этой области магии от других и прочее в том же духе. Свои слова автор подкреплял упоминаниями собственных изысканий, которые появлялись в тексте не в каком-либо хронологическом либо тематическом порядке, а исключительно следуя неким загадочным соображениям уместности. Прекрасно.
От попыток найти хоть какую-то систему в том, что не касалось абстрактных рассуждений, Геллерта отвлёк домовик. Точнее, сопроводившие его появления слова Нотта, потому что на самого принесшего ранее обещанный чай эльфа Гриндевальд бы сейчас вряд ли обратил внимание, даже несмотря на “тёплые” чувства к этому конкретному домовику. Не задумываясь, Геллерт собрался было достать палочку, чтобы, не вставая с места, призвать одну из чашек, и снова движение замерло на полпути, когда его пальцы только коснулись дерева. Ну да, конечно…
Пришлось подходить самому, отложив книгу в сторону. Чашку Геллерт взял не за ручку, а обхватив ладонью, и приятное тепло перетекло в пальцы. И почему здесь так холодно? Кантанкерус не посчитал нужным прогревать редко используемый дом должным образом? Быстрый взгляд на Нотта показал, что тот никаких признаков озноба не демонстрирует, а значит…
А значит, либо дурацкое совпадение, либо некоторым его людям не хватает догадливости. Или смелости. Ладно, потом разберёмся.
- Благодарю, - сухо произнёс Геллерт. - Как думаете, многие из ваших... хм... соратников согласились бы устроить такое перемирие?
Гриндевальд взял чашку в обе руки, поднёс к губам, но так и не сделал ни одного глотка. Перемирие перемирием, но это же не повод доверять Кантанкерусу.   -
Он ненадолго задержался разглядывая стоявшие по углам артефакты. Четыре опорные точки, задающие контур? При других обстоятельствах Геллерт бы не удержался от того, чтобы на практике проверить свойства этих любопытных элементов декора, но сейчас приходилось поверить Нотту на слово.
Вернувшись в кресло, Геллерт столкнулся с некоторыми непредвиденными сложностями. Продолжать чтение и одновременно удерживать чашку было проблематично, а заставить книгу зависнуть в воздухе и по мере необходимости переворачивать страницы, увы, невозможно. Вздохнув, Геллерт с сожалением отставил излучавшую приятное тепло чашку в сторону и вернулся к книге. Теперь он методично открывал страницу за страницей, пробегая по каждой взглядом и не прикладывая усилий к тому, чтобы вчитываться в текст.
- Разумеется, не повод, - охотно согласился Геллерт. Хотя теперь он даже не поднимал головы, чтобы взглянуть на собеседника, делить внимание между Ноттом и книгой было сложно. - Я ведь уже говорил вам, что не верю в большинство, способное верно оценивать долгосрочные потребности общества в целом. С чего бы мне принимать во внимание отсутствие благодарности людей, которые не в состоянии отвлечься от своих сиюминутных желаний?
Геллерт перевернул очередную страницу и замолчал, зацепившись взглядом за упоминание имени Кейльхарта Гитцена, который как раз и предположил, что Бенедигврам проводил исследования с использованием Воскрешающего камня. Более подробное знакомство с текстом, однако ни к какими неожиданным открытиям не привело. Предок Нотта приводил своего современника как пример того, как делать нельзя, исключительно в вежливой и утончённой форме мешая коллегу с грязью. Геллерту даже немного обидно за земляка стало: Кейльхарта он в своё время читал с искренним удовольствием.
- А вы, мистер Нотт? Разве вы не руководствуетесь… - Геллерт на секунду задумался, подбирая слова, - мнение народных масс? - по одному только голосу Гриндевальда без труда можно было понять, что он об этом мнении думает. - И если массы вдруг решат, что вы были неправы, то в чём смысл вашей борьбы?
Он задумчиво потеребил в пальцах уголок страницы, перевернул. Мда, похоже, автор очень не любил Гитцена: никак успокоится. Может, и Кейльхарт приписал оппоненту владение одним из Даров исключительно, чтобы добавить поводов для сплетен о безумии Бенедигврама?
- Вы считаете лондонские события следствием какого-то промаха? - с запозданием уточнил Геллерт. - По-моему, это закономерный итог деятельности вашей организации. Расшевелить общество, показать магглорождённым, какую силу они могут представлять… Вы сами разогрели вскипевший на той площади котёл.
“А я всего лишь кинул песчинку в перегретую воду”, - мысленно добавил он, и эти непроизнесённые слова заставили его губы растянуться в улыбке.