Геллерт мотнул головой, немного даже оскорблённый предположением Кантанкеруса. Скорее в шутку, чем по-настоящему, но в подобного рода вопросах грань между шуткой и Круциатусом была несколько смазана.
- Разумеется, не считаю, - заявил он. - Более того, я уверен, что вы с вашим впечатляющим талантом выкручиваться прекрасно справитесь с возникшим затруднением. Но сама ситуация с точки зрения лиц, непосвящённых в детали, получилась забавной, не находите?
А кроме того, противоречивой и несоответствующей действительности. Но нужно ли настаивать дальше? Конечно, возможность прижать Нотта к стенке, поймать на оговорке, которой он уже не сможет найти объяснение была заманчивой сама по себе. Только стоит ли она потраченного времени, наверняка же юлить и фантазировать Кантанкерус может часами. Талант, за которой многие политики продали бы душу, если б только знали кому и как.
- Да, мистер Нотт, сказали, - взгляд Геллерта стал укоризненным, он вздохнул, вернулся к книге и тоном преподавателя, вынужденного объяснять нерадивому студенту очевидные истины, продолжил: - Ваше уточнение “в большинстве случаев” означает, что есть ещё и меньшинство, в которых вы предпочитаете собственное мнение общественному. Дальнейшее - лишь мои предположения, но из опыта общения с людьми, пропагандирующими схожие с вашими взгляды, могу сделать вывод, что это “меньшинство” случаев вы используете для того, чтобы в “большинстве” не приходилось делать выбор между своими убеждениями и желаниями общества.
А что, очень удобно. Сначала объяснить толпе, чего она хочет, а потом гордо поднять знамя борца за народные интересы. Для целей Гриндевальда такой подход, увы, не годился. Да и, стоит признать, не смог бы он, не тот темперамент. Разве что, в отдельных ситуациях. Например, можно объяснить британским аристократам, что им очень не нравятся обнаглевшие грязнокровки…
- Что касается масштабов, то вы, кажется, сами их обозначили, - Геллерт безразлично пожал плечами, не отрываясь от книги. - Вас интересует Британия и подданные короны.
“Маленькая незаметная игра” - так теперь называется терроризм? Или что у них там? Незаметная игра с целью пошатнуть многовековые устои магической Британии. Геллерт усмехнулся про себя. Конечно, он понимал разницу между диктатором и подпольным революционером. Разницу в масштабах, в анонимности. Но есть ли различия в сути?
- Не несогласных, мистер Нотт, - поправил Геллерт. - Лишь тех, кто мешает мне в достижении моих целей. Например, ваше несогласие с моей политикой меня бы никак не касалось, если бы вы держали его при себе. Не сомневаюсь, у вас тоже имеются свои способы решения проблем подобного рода.
Нотт зачем-то продолжал настаивать на том, чтобы Геллерт признал своё участие в митинге, и это только подкрепляло его раздражение. Об этом не должен был знать никто: ни враги, ни сторонники, ни всякие непричастные. Но сначала его узнала Тара, что, к счастью, не привело к каким-либо серьёзным последствиям, теперь оказывается, что ещё и Нотт… В том, что Кантанкерус именно знает о роли Гриндевальда в недавних событиях, а не просто предполагает, Геллерт даже не сомневался. Наверняка, именно это знание позволяло ему сейчас строить из себя великого легилимента. Узнает он, как же… А ведь если бы Тара не объяснила промах с палочкой, он бы сейчас мог и поверить в выдающиеся способности англичанина, потому что как иначе, чем с помощью легилименции, можно прийти к такому гениальному предположению: Геллерт Гриндевальд выступил на митинге в поддержку магглорождённых?
- Я решил последовать вашему совету. Тому, который касался отстаивания противоположной точки зрения перед умным собеседником. Вы же говорили, что большинство лучше понимает потребности общества. Значит, теоретически оно может считаться умным. Но, как я и думал, - Геллерт демонстративно и громко вздохнул, покачал головой, - только теоретически.
Последовавшее за его не очень вежливым замечанием недоумение, Геллерт откровенно не понял.
- Потому что внесение корректив в генеалогические древа известных родов не требует хождения по комнате и подбрасывания монеты? - предположил он. - Или вы таким образом определяли чистоту крови чьих-то предков?
Нотт вернулся к своим - то есть, к чужим - родословным, и Геллерт наконец получил возможность просматривать текст, не отвлекаясь на диалоги с идейным противником. Если вначале эти два занятия ещё получалось как-то сочетать, то чем дальше, тем больше внимания требовало общение с Кантанкерусом. Или, точнее, тем меньше внимания выходило уделять окружающему миру в принципе. Стало интересно, как долго он так может продержаться, и, наверно, он бы непременно проверил это, если бы не дурацкое ощущение того, что он зря перестраховался, напрасно сам же устроил себе целый ряд крайне досаждающих неудобств, когда Нотт честно собрался держать слово.
Геллерт не любил оставаться в дураках. После всех принятых им мер он просто не мог позволить этой встрече превратиться просто в мирные, хоть и не очень дружеские посиделки. Более не раздумывая над этим, Геллерт опустил руку в карман и, нащупав там палочку - не волшебную, просто небольшой деревянный стержень, - быстрым движение руки сломал его. Протеевы чары - удивительно полезная штука. Сейчас его люди начнут подготовку к нападению на коттедж Айронвудз и в том числе постараются перекрыть хотя бы наиболее очевидные возможности его покинуть. И в то же время… Были и другие вещи, которые Геллерт не любил, возможно, так же сильно, и потому вторая палочка пока оставалась нетронутой.
Вместо неё в руке у Гриндевальда оказалась небольшая фляжка. С крайне - может, даже слишком - невозмутимым видом он открутил крышку, сделал глоток, поморщился, убрал обратно. Перевернул очередную страницу книги, с улыбкой обернулся к Нотту:
- Вы всё ещё считаете оборотное зелье очень уж поверхностным способом маскировки?

Отредактировано Gellert Grindelwald (2015-08-05 02:34:46)

Какую-то часть реплики Нотта Геллерт выслушал с искренним недоумением, а на его лице отчётливо читался невысказанный вопрос: “А что не так-то?” Впрочем, основным зрителем этой весьма выразительной пантомимы оказалась безразличная ко всяческим проявлениям эмоций - кроме тех, что включали в себя порчу находящихся в руках предметов - книга. Скучная, нудная, монотонная книга. Право слово, разговор с нынешним Ноттом был гораздо интереснее измышлений его давнего предка. Окончание фразы, впрочем, понимания не прибавило, пока Геллерт не напомнил себе об их различиях в точке зрения на положение Кантанкеруса в структуре РК.
- Нет, не думал, - пожал плечами Геллерт, с усилием заставляя себя хоть немного вникнуть в смысл написанного. - И всё ещё не думаю. В связи с отсутствием убедительных аргументов.
На следующее замечание Геллерт досадливо скривился. При других обстоятельствах этим бы он не ограничился, но склонности впустую махать кулаками Гриндевальд за собой никогда не замечал.
- Вы забыли упомянуть одну немаловажную деталь, - сухо заметил он, уверенный, что забывчивость Нотта была намеренной. - Люди исполняют мои планы, уверенные, что заняты чем-то совершенно противоположным. Разумеется, я сомневаюсь в их умственных способностях. Неужели вы на моём месте не стали бы?
Ожидаемого всплеска эмоций по поводу осведомлённости Геллерта о вольностях Нотта в обращении с родословными не последовало. Удивление было, куда без него, но какое-то вялое, вежливое. С учётом того, что ни с какими слухами, обличавшими махинации Кантанкеруса, Геллерт не сталкивался, это наводило на некоторые размышления.
- Да, доводилось слышать, - всё же ответил он примерно тем же любезно-равнодушным тоном, как будто речь шла о сущих пустяках. Подумаешь, собирается наследник одного из древнейших чистокровных родов Британии издать труд, в котором за эталонное выдаётся несколько своеобразное видение происхождения других чистокровных и не очень семейств. Любопытно, чем он при этом руководствуется, но этот вопрос в отношении Нотта можно задавать бесконечно и без внятного результата.
На удивление детский выпад англичанина Геллерта даже развеселил немного вместо того, чтобы разозлить. Хотя бы потому что уж от кого-кого, а от этого собеседника Гриндевальд аргументов уровня “Сам дурак” никак не ожидал, и это было скорее приятным сюрпризом. Опять же, при других обстоятельствах - Геллерт бросил быстрый взгляд на одно из “обстоятельств” - какой-нибудь Круциатус в воспитательных целях не помешал бы, но… Но вот.
- Что вы, я же, кажется, говорил вам, что не сильно интересуюсь подобными методами, - заверил Нотта Геллерт. - Но, после некоторых размышлений, склонен согласиться с вашим выбором. При небольших затратах времени этот метод позволяет достичь результатов в некоторых случаях не менее точных, чем месяцы исследований.
О своём отношении к чистоте крови он Кантанкерусу уже говорил, так что не видел смысла сейчас вдруг изображать поборника идеально точных генеалогических древ. К тому же он не утрировал, говоря о точности исследований в этой области. В конце концов, Кантанкерус Нотт - существо, безо всяких сомнений, необычное и даже занятное, но вряд ли уникальное. Сколько таких вот - или других, неважно - магов, перекраивали родственные узы представителей известных семейств в угоду своему чувству прекрасного? Наверняка, достаточно, чтобы сегодня отличить истину от их творчества было крайне затруднительно, если не невозможно.
"Признание" Геллерта гостеприимного хозяина, очевидно, не впечатлило. Было ли это закономерным выводом из их сегодняшней встречи? Может быть. Хотя, конечно, кто-нибудь более здравомыслящий был просто обязан подумать о том, как долго прожил бы Гриндевальд, если бы вот так полагался на честные слова тех, кто пытался его убить. В любом случае, кричать и доказывать, что он очень даже и не Гриндевальд, Геллерт не стал. Он вообще оставил слова Кантанкеруса без ответа, только с видом "Хорошо, вам видней" пожав плечами.
Ещё одна страница. Буквы пляшут перед глазами. Хорошо знакомое любому человеку, кто в состоянии сильной усталости пытался читать запутанные или просто нудные тексты, ощущение, при котором отдельные понятные слова категорически не желают складываться в осмысленные предложения. Геллерт покачал головой и со вздохом небрежно устроил наверняка ценный фолиант перегибом на подлокотнике кресла. Встал, потянулся, вызвав во всём теле необычное чувство, сочетавшее озноб и жар. Шаг прочь от камина принёс одновременно приятную прохладу, когда не разогретый пламенем воздух коснулся проступившей на его лице испарины, и вместе с тем острое желание поплотнее закутаться  в мантию, чтобы хоть немного согреться.
У порога комнаты он обнаружил чем-то взволнованного домовика. А это ещё что такое? После недолгих попыток вспомнить, называл ли Нотт имя эльфа, Геллерт просто потребовал:
- Принеси мне кофе. Нет, лучше какао. На молоке, с корицей, сахара много не клади.
О том, чтобы обратиться с просьбой - а не приказом - к хозяину дома и эльфа, Геллерт даже не подумал.
Во имя инвариантности количества прохаживающихся по этой гостиной магов, Гриндевальд сделал несколько шагов без особой цели. Впрочем, было видно, что особо его внимание привлекают артефакты, по утверждению Нотта, блокирующие использование магии. Он подошёл к одному из них, поначалу верный принципу людей, имеющих, как правило, не очень приятный опыт в обращении с незнакомыми артефактами “Руками не трогать”. С другой стороны… Улыбнувшись про себя, Геллерт беспечно провёл пальцем по выведенным на поверхности артефакта, являвшегося в буквальном смысле щитом, рунам. Оттянул за край, не предпринимая однако попыток снять его с креплений или заметно сместить, - увесистая штука. Вот, кстати, напрашивается вопрос: эти щиты сами по себе устойчивы к магическому воздействию, и тащить и развешивать их приходилось вручную? Впрочем, прежде чем думать о таких деталях, неплохо бы убедиться в наличии их основного заявленного свойства.
Без предупреждения Геллерт на пятках развернулся к Кантанкерусу, незнакомая палочка непривычно, но достаточно шустро легла в ладонь. Прекрасно известный Нотту жест, и негромко, почти одними губами произнесённое “Crucio”. Необходимый для Непростительного настрой дался с привычной лёгкостью и очень плохо вязался с какой-то шальной улыбкой на лице Геллерта. Его движениям не хватало обычной резкости и стремительности, но так ведь он и не дуэль устраивать собрался. Если Нотт не преувеличивал свои достижения в артефакторике, то ничего и не должно произойти, но на всякий случай Геллерт всё же держал свободную руку в кармане.

Рассуждения Нотта о важности своего труда вызвали у Геллерта смешанные чувства. С той частью, которую англичанин назвал не главной, он был в принципе согласен. Для него самого наличие нечистокровного предка в родословной кого-либо из сторонников или противников было не более, чем инструментом, безликим и не вызывающим эмоций, как нож или вилка. Достоверность сведений при этом роли не играла, только возможность или невозможность убедить в этой достоверности других. В этом отношении истинный, не афишируемый широкой общественности взгляд Геллерта на чистоту крови во многом совпадал с точкой зрения РК.
Воспитание, мировоззрение - вот что имело значение, но объявлять об этом во всеуслышание не стоило. Пока.
А вот то, что Нотт считал сутью будущей книги, вызывало усмешку. Чем-то это напоминало веру в идеальный мир.
- Боюсь, что оценить глубину бессмысленности смогут лишь те, кто уже в неё верит, - заметил он. - Каждый увидит в ней, то что хотел увидеть,не более того.
Ну а в ответ на уверенное заявление, что книга будет опубликована, Геллерт едва не напомнил, что с образом жизни Нотта может оказаться актуальным распоряжение о публикации вставить в завещание. Сдержался, хоть и с трудом. Хватит уже пустых угроз, к тому же он обещал от них воздерживаться...
А домовик у Нотта, однако, наглый. Геллерт, бывший частым гостем в домах чистокровных семейств во всех уголках Европы, не мог припомнить случая, чтобы эльф позволял себе столь явно пренебрегать словами человека. Получить подтверждение от хозяина - возможно, но вот так явно выражать свою неприязнь? Очевидно, Нотт не склонен к частым приёмам гостей, а то ведь такой излишне прямолинейный домовик наверняка бы подпортил репутацию типичного отпрыска аристократичной фамилии. Или Геллерт один был удостоен чести быть заочно представленным домовику?
Впрочем, значение имеет лишь то, что эльф, после согласного кивка хозяина, всё-таки отправился выполнять его поручение. А когда вернётся, Геллерт ещё что-нибудь придумает. Например, сделать то же самое, но из другого сорта какао. Или вместо какао принести глинтвейн. Может же европейский тиран побыть капризным? Зато он хотя бы отчасти будет знать, чем занято сейчас это ушастое тщедушное существо.
То, что испытания щита идут как-то не так, стало ясно за мгновения до того, как из его палочки вылетел ударивший в кресло луч - когда Нотт, прекрасно осведомлённый о неэффективности своего “изобретения” поспешил покинуть линию огня.
Проклятый англичанин! То есть всё это время единственной его защитой была уверенность Геллерта в том, что эта защита существует?! Что за вопиющее безрассудство?!
Навязчивая мысль о том, что его так нагло провели, билась и пульсировала в сознании, требуя немедленных и желательно разрушительных действий. Пришлось напомнить себе, что ситуация немного не располагает к столь откровенным проявлениям недовольства. Потом напомнить ещё раз, настойчивее. Не мог же Нотт на своей территории обойтись совсем без каких-либо мер предосторожности, не идиот же он. Должно быть, щиты были способом отвлечения внимания… от чего?
Ответить Нотту Геллерт не успел - да и скорее всего бы не стал, занятый поиском ответа на куда более важный вопрос: что же, если не антимагические щиты, заготовил Нотт для встречи гостя?
Движения сбоку от себя, там где висела эта бесполезная, как выясняется, штуковина, Геллерт заметил краем глаза и, не тратя времени на выяснения, что происходит, размашистым движением палочки швырнул щит в сторону Нотта. Это не было продуманным нападением - всего лишь выплеск накопившегося раздражения, побудивший вложить в простенькое заклинание левитации достаточно силы, чтобы разогнать массивный “артефакт” до внушительной скорости. Такой, что столкнись он с деревянной стеной, непременно бы застрял в ней.
Мучительно медленно складывавшиеся в цельную картину отдельные наблюдения наконец подсказали связь между щелчком пальцев домовика и сорвавшимся со стены щитом, поэтому следующее заклинание отправилось в эльфа. Круциатус, как того требовало бурлящее раздражение.
Стараясь держать обоих в поле зрения, Геллерт мягко отошёл к креслу, на котором сидел ранее, продолжая держать палочку наготове. Кленовая, как и та, что была у него ещё в школьные годы, она казалась слишком медлительной, инертной по сравнению с Бузинной. Накладывалось и не самое лучшее состояние самого мага. Сколько времени Нотту понадобится, чтобы понять, что сейчас Геллерт гораздо менее опасный противник, чем был, например, во время их первой встречи? Настолько, что он даже предпочёл озаботиться поддержкой своих людей.
Две половинки второй палочки-сигнала остались в кармане, когда Геллерт опёрся левой рукой на спинку кресла. В это время в дверь должны были ворваться двое магов, готовые немедленно вступить в бой. Вряд ли им понадобится много времени, чтобы определиться с комнатой, в которой происходят основные события этого вечера. Ещё двое должны были осмотреть коттедж на предмет возможных сюрпризов. Все четверо - рядовые члены РОБ горящие желанием выслужиться.

Летевший в него щит Нотт вполне ожидаемо развалил, а затем уже совсем не ожидаемо взорвал ещё один, до того момента мирно висящий на стене и вроде бы не собиравшийся проявлять никакой активности. Зачем?
Долго думать над этим не получилось. Количество магов в комнате увеличилось вдвое, и…
Что?! Геллерт, следивший за действиями Нотта, готов был поклясться, что к вспыхнувшему пламени тот не имеет никакого отношения. Сработавшая ловушка? Ненормальная избирательность пламени, посчитавшего портьеру менее горючим материалом, чем мантия, предполагала чьё-то вмешательство. Почти наверняка, не Нотта. Тогда, чьё?
Пальцы до боли впились в подлокотник кресла. Прилагая огромные усилия к тому, чтобы не дать выхода бурлящим эмоциям, из-за чего выражение лица у него вышло недобро каменным, Геллерт сосредоточился на заклинании. Несколько пассов и двух волшебников, один из которых уже не дёргался, а второй - перестал после оглушающего заклинания раздражённого Геллерта, накрыло непроницаемым покрывалом магического барьера. Огонь задохнулся раньше, чем, по идее, должны были люди, и Гриндевальд рассеял щит.
- Видимо, кто-то из моих людей, как и ваш домовик, перенервничал, - с очень деланным безразличием, за которым кипела ярость, выдавил Геллерт.
Те двое, которые должны были обыскать дом, они же сообразят, что ситуация изменилась и лезть не стоит? А если и полезут - их проблемы. А вот об этих двоих он даже позаботится. Не из доброты душевной, конечно же, но кому нужно знать о таких мелочах? Правильно, никому.
Как всегда, более-менее определённый план действий позволил притушить злость. Вообще-то, он должен был подумать об этом раньше, но… Геллерт мотнул головой: перебирать в уме упущенные возможности он не любил.
Оторваться от кресла оказалось непросто. Кажется, или его состояние начало ухудшаться быстрее? Впрочем, ерунда. На секунду сжав виски свободной ладонью, Геллерт деловито принялся воплощать свои намерения в жизнь, действуя довольно резко, словно бы стремясь самого себя убедить, что чересчур быстро отвоевавшая позиции слабость не более чем секундное явление. Чёткость движений и заклинаний давалась нелегко - Геллерт был похож на пробежавшего приличную дистанцию спортсмена, который тем не менее старается бодро вышагивать, пряча учащённое дыхание.
Он подобрал с пола один из осколков разлетевшегося щита. Несколько секунд, как будто раздумывая, постукивал по нему палочкой, в этот момент невербальным Exustio нанося на одну из его сторон короткий приказ, а потом, якобы определившись:
- Portus, - голос прозвучал очень тихо, и Геллерт не мог с уверенностью сказать, получилось это само собой или он и собирался почти прошептать заклинание.
Теперь вложить портключ в ладонь одному из своих людей, подтянуть ладонь другого. Всё. Сам он уходить не собирался. Сейчас это было бы лишним.
Он выпрямился возле того места, где ещё недавно лежали два неудачливых мага, и от внезапно нахлынувшего приступа головокружения его ощутимо повело в сторону. Странное ощущение в как будто бы затёкших ладонях, заставило его вцепиться в палочку - ещё не хватало её выронить, а головокружение, хоть и немного унялось, продолжало норовить пустить комнату в пляс.
Что такое? Почему так быстро?!
Мысленным усилием Геллерт попытался отогнать неприятные ощущения - в меньших масштабах у него это уже получалось, - но сейчас почему-то не возымело никакого эффекта.
С толикой растерянности на лице, Геллерт глянул на собеседника, словно он мог знать, что сейчас происходит с Гриндевальдом или вовсе иметь к этому какое-либо отношение. Иногда ему случалось переоценивать свои силы. Редко, и вспоминать об этом он не любил. Но чтобы вот так кардинально? Он то был уверен, что у него в запасе не меньше десяти минут - и это при самых скромных подсчётах. При более реалистичных, может, и на час хватило бы сил.
Стоп, хватит! Навалившийся букет неприятных ощущений не давал сосредоточиться, но в некоторых случаях упрямство Геллерта не терпело конкуренции. Взгляд обрёл прежнюю цепкость, и, стараясь вернуть голосу уверенность, Гриндевальд произнёс:
- Мистер Нотт, до того, как ваш домовик решил опрокинуть на меня один из ваших элементов декора, он собирался принести мне какао. Не могли бы вы напомнить ему об этом?
Если бы он сейчас практически не висел на спинке кресла, держась за него левой рукой, можно было бы даже на секунду поверить, что он в полном порядке.

Взмах палочки противника он заметил и даже, несмотря на отвратительное состояние, успел выставить щит. На более осмысленный способ защитить себя его, тратящего почти все силы просто на то, чтобы изображать бодрость и непринуждённость, не хватило, и, как оказалось, эта небрежность стала ошибкой. Кресло вильнуло в сторону, лишая опоры. Вместо того, чтобы пытаться восстановить равновесие, Геллерт, уже осознанно продолжая невольно начатое движение, упал на колено - так быстрее обрести устойчивость. Мысли стали короткими, отрывистыми - то ли он привычно подстроился под ритм поединка, то ли ничего больше в затянутое сонной пеленой сознание не помещалось.
Движение палочки отталкивает недвусмысленно нависшее кресло. Если бы Нотт продолжал его удерживать, у них получилось бы что-то вроде аврорского пресса, только с креслом...
Сонливость... Причём тут сонливость? Нотт! Но когда?..
Очередное заклинание англичанина Геллерт замечает, но не предпринимает ни малейшей попытки защититься. Один удар, больше не успеть, что, конечно, обидно, но не катастрофично. И Геллерт даже не пытается выкроить мгновения, необходимые для создания щита, вместо этого полностью посвятив всё оставшееся у него время ответной атаке. Почти всё...
"Skiepilapsus", - направив палочку в потолок, куда-то между ним и Кантанкерусом. Ну да особая точность здесь и не требуется.
Заклинание из категории "Всегда хотелось попробовать, но повода не было", и тем обиднее, что проследить за его действием не получится, потому что тянуть больше нельзя.
И без того, когда он закрывает глаза, реальность едва не проваливается в манящую бездну сна. Что будет, если он поддастся? Сейчас находить ответ экспериментальным путём нет никакого желания. Всего один рывок. На миг кажется, что даже на него не хватит сил. А потом всё тело сжимают тиски онемения, и это становится своего рода взбадривающим толчком.
Ощущение словно бы вынырнул из мутной, затхлой жижи к поверхности. Мгновения безликой пустоты - позади оставались вызванная ноттовской отравой дурнота, сам Нотт, которому в качестве утешительного приза достался бессознательный “Гриндевальд” и собственный рушащийся - или нет - коттедж; впереди… Холодно.
Проклятье, до чего же противный, пробирающий до костей холод. Тот самый, который ощущался даже через жар растопленного камина.
Геллерт открыл глаза, резко сел. Вместе с глубоким вдохом в лёгкие ворвалась очередная порция промозглого воздуха, вынуждая закашляться. Вообще-то странно, по идее, он этим воздухом уже давно дышал, ничего не изменилось. Или не дышал? Или дышал, но не так глубоко? Какая, впрочем, разница.
Непослушными пальцами он нащупал в кармане палочку. После двукратного Foverus стало лучше, даже слегка жарковато. Вот почему никто из присутствующих не додумался проделать это же в его, так сказать, отсутствие?
Геллерт сидел на расстеленном на земле и уже отсыревшем от таявшего под ним снега плаще, а вокруг в три стороны тянулся глухой зимний лес. В четвёртой, за полоской голых деревьев, маячил коттедж Айронвудз. Должно быть, эти не избалованные человеческим вниманием места, сейчас крайне удивлялись такому большому скоплению волшебников. Геллерт тоже удивился. Тому, что никто почему-то не занят исполнением его последнего приказа. Он, конечно, уже потерял актуальность, но только, похоже, за него вообще ещё никто не брался. Пара быстрых вопросов подтвердили эту догадку. Оказывается, они даже не в курсе, что приказ существовал. Выслушивать грозившую затянуться историю Геллерт не пожелал, сейчас были дела поважнее, чем разбор полётов.
Приняв от одного из сторонников пузырёк с каким-то тонизирующим составом - то ли по-настоящему действенным, то ли из числа тех, что работают за счёт силы самоубеждения, - он не глядя осушил в его несколько глотков. Несмотря на притихшие, но не желавшие окончательно отступать головную боль и слабость, он, особенно по сравнению с ещё свежими в памяти ощущениями, чувствовал себя очень даже бодро. То, что этот прилив сил был во многом самообманом, стало ясно, когда Геллерт понял, попытавшись наложить на себя дезиллюминационные чары. То есть, он их даже наложил и был вполне доволен собой, пока Рохус деликатно не обратил внимание своего лидера на то, что его вообще-то видно. Ладно, сойдёт. Уже стемнело, а Геллерту всего-то и нужно, что не привлекать к себе внимания, чтобы лишний раз не расстраивать Нотта. Пусть порадуется, что ему удалось то ли схватить, то ли убить Гриндевальда. В первом случае, правда, радоваться ему лишь до конца действия оборотного зелья, если не меньше. Но всё равно - вдруг повезёт и он успеет наделать глупостей?
Отправив вперёд тех двоих, которые так и не дошли до коттеджа в первый раз и пристроившись позади одного из них, чтобы не оставлять лишнюю цепочку следов, Геллерт приказал остальным не лезть на рожон и подстраховывать молодёжь, а заодно распорядился без раздумий бить на поражение в любого обнаруженного домовика. Разумеется, он не мог упустить возможность посмотреть, что произошло в коттедже после его “ухода”.